В противовес творившемуся в кабинете системного администратора чудовищному беспорядку, рабочее место Энвидия представляло собой островок перфекционизма посреди моря хаоса. Окруженный, но не сломленный бардаком рабочий стол его был в целом похож на его же домашний стол: точно так же ровным рядом разложены были флешки; мониторы, системный блок, клавиатура, коврик для мыши, колонки, стационарный телефон и поддоны для бумаги сохраняли по отношению к краям друг друга строго прямой угол в 90 градусов; все нужные ему для работы инструменты располагались в своих четко обозначенных зонах; поверхность стола несколько раз в день тщательно протиралась от пыли тряпочкой, никогда не захламлялась лишними вещами, а посему своей минималистичностью и аскетичностью составляла пронзительный контраст пестревшей многообразием окружающей обстановке.
Тем не менее в тот редчайший раз неизменно свободная от посторонних предметов поверхность стола вот уже как непростительные полчаса была занята пакетом с добычей из обокраденной комнатки контролеров ОТК. Эн понимал, что для того, чтобы без задержки проследовать из совещательной комнаты в кладовку, ему теперь необходимо было заранее отнести в последнюю пакет с оперативной памятью, дабы не возвращаться за ним в кабинет и не терять драгоценные минуты. Кроме того, в его собственной человеческой оперативной памяти (которую, к большому сожалению, в отличие от компьютерной, украсть и продать не представлялось возможным) ярким постыдным пламенем все еще горела допущенная им за день до того у «РандомМузТорга» фатальная оплошность, когда он забыл удостовериться в отсутствии поблизости камер видеонаблюдения перед тем, как скрутить колпачки с колес шиловского автомобиля. По этой причине, невзирая на то, что Сапог и так знал, что на пути от кладовки до крыши не было камер, которые могли бы заснять его воровство, он все равно намеревался еще раз пройтись по своему криминальному маршруту, чтобы точно убедиться в том, что никому из службы безопасности не вздумалось их за последнее время установить.
Ментально выплыв из все сильнее затягивавшего его водоворота тревожных мыслей, как будто загипнотизированный непередаваемым великолепием пивных банок Сапожников наконец смог отвести глаза, чтобы посмотреть время на экране монитора. Часы показывали девять часов утра. Поняв, что дальше медлить и бездействовать уже нельзя, он в последний раз взглянул на продукт ручкинской зодческой мысли. «Кыштымградские башни-близнецы – последний оплот разумизма», – напоследок подумал Сапог и выпорхнул из кабинета, не забыв прихватить пакет с первоначальной покражей, которая, «выступая на разогреве», должна была предварять собой по-настоящему крупное и дерзкое ограбление предприятия.