Заторможено хлопаю мокрыми ресницами, когда смотрю на чертыхающегося Волкова:
– Резьбу сорвала. Ты че с ним тут делала? – он поворачивается ко мне и расстреливает меня яростным взглядом.
– Я… просто повернула. Он… он не поддавался…Я надавила и…– развожу руки в стороны. Стараюсь не мямлить, а говорить уверенно. Это не я виновата! И никто не виноват в том, что у Волкова даже кран такой же, как он сам – с придурью!
– Надавила она…– рычит волком. – С ним надо нежно. Как с мужиком.
– С кем?
– С вентилем.
Э… а в чем логика?
– Ну вентиль! Мужской род, але, – уточняет как для слабоумной.
Аа-а… ну да. О такую логику и порезаться можно.
Демонстративно закатываю глаза, складывая руки на мокрой груди, а когда возвращаю взгляд Волкову, замечаю странное молчание. Он молчит и не двигается словно его отключили. Кошусь на него, подмечая непонятное сосредоточенно-мечтательное выражение лица.
Отслеживаю путь застывшего Пашиного взгляда. И захлебываюсь возмущением, понимая, что он в открытую пялится на мои соски, от холода пытающиеся прорвать острыми вершинами насквозь мокрую белую майку.
Павел
Мои босые ступни стоят в ледяной луже, футболка противно липнет к торсу и с челки капает вода. По всем адекватным параметрам я должен дрожать от холода после такого душа, но горячая волна от вида стоящей напротив девчонки, прокатившаяся по телу, дает противоположный эффект – мне жарко. Воздух в моей раздолбанной ванной мгновенно густеет и парит как в натопленной сибирской бане.
Потому что Грызунья…она…
Бля…
Ей слишком идет быть такой – мокрой насквозь. С облепившей маленькую высокую грудь белой майкой, ставшей настолько прозрачной, что мне не приходится догадываться о цвете ее острых девичьих сосков. В микроскопических шортах, не скрывающих смуглые стройные ноги с выраженной икроножной мышцей и тонкими щиколотками. С широко распахнутыми серыми глазами, отчего они кажутся загадочно раскосыми. С приоткрытыми капризными губами бантиком, которые выглядят как приглашение.
Она вся выглядит как приглашение, потому что и не думает прикрыть свою чертову почти голую грудь, хотя видит, как я на нее пялюсь. Стоит и ошарашенно смотрит на меня глазами, в которых зрачки медленно становятся шире, словно гипнотизируя. Если это не отклик, то я ни хрена не разбираюсь в женских реакциях, но мои собственные реакции примитивны, когда вижу, как она взглядом ощупывает мое тело. В голову тут же ударяет безбашенная дурь, в крови закипают тупые инстинкты и метеором пронесшаяся мысль о спонтанном сексе с этой врединой сбивает дыхание. В паху болезненно тянет, принуждая к действиям, и я одним широким шагом сокращаю расстояние между нами до ничтожного минимума.