Хейт – это публичная казнь через четвертование, восьмирение и шестнадцатирение. Перемоют все косточки, наставят диагнозов, пожелают смерти тебе и твоим близким. Никто не будет беспокоиться о том, что если умрёт ещё один человек – это принесёт ещё больше проблем. Всем лишь бы высказаться, прикрывая свою активную агрессию личным мнением. Многие и не понимают, что такое личное мнение и нарекают им всё, что вырывается изо рта, путают прямолинейность и твердолобость с искренностью и честностью. Всё в одну тарелку – и получается интересный мультифрукт, где никто никому не может угодить, никто никого не может понять.
Поближе Герман захотел поговорить с классруками Артёма, Анжелы, Саши и Лизы.
Ирина Николаевна – учитель физики и классрук Артёма Море, женщина в чёрном костюме и с очками в прямоугольной оправе, мало что сказала о самом мальчике. «Пассивный и безынициативный», никуда его нельзя было вытянуть, ни на какие шествия, ни на сценку для местного КВН, ни на празднование Нового года, зато у неё на душе была другая животрепещущая тема, которой она жаждала поделиться, и судя по напору, подобному сгоранию топлива космического шаттла, держала она в себе долго, и Тамарочка не оказалась тем человека, который был готов её услышать.
– Герман Павлович! Я считаю, что здесь всё очевидно. Как вы, психологом быть не надо, это лишнее. Задирали его, вот и… и всё. Полный мальчик был, всегда один, ни с кем не общался, только Марина Алексеевна его холила и лелеяла. Она у нас учитель информатики, он ей всегда помогал, а с остальными ребятами не общался. Ну не нормально это, в семнадцать лет сидеть одному на галёрке! В глаза не смотрел, бубнил постоянно, прятался. С головой сальной ходил, девочкам он просто не нравился, вот я и думаю, что Андрей наш… Андрей Храмов, вы с ним ещё познакомитесь, управы на него никакой нет! Столько лет с ним воюем, а он как задирал других, так и задирает. Я думаю, что это он! Вот кто виноватый.
– И остальных тоже он задирал? – Герман не поверил, но посчитал своим долгом продолжить тему.
– Мне-то откуда знать? Он всех задирал! И неважно, мальчик или девочка: посмотрит косо, подножку подставит, обзовёт как-нибудь некрасиво. Несколько раз к Артёму лез, точно помню!
– А что именно он делал? Избивал его?
– Упаси боже! Если бы Андрей рукоприкладствовал, его бы тут не было. Ну как вы, Герман Павлович, психолог, и не понимаете? Морально он на него давил где-нибудь за школой, где никто не достанет, никто не увидит и не услышит, со своими дружками, Вовкой и Максимом! Уверена я в этом, он сам и довёл, и Артёма, и Сашку! И девочек тоже. Захотелось ему так. Он всегда таким был, не вчера стал, я вам отвечаю. Просто что говори, что не говори, ему всё, как говорят, по барабану. Сам себе на уме, мальчишка, семнадцать лет, а так много думает о себе, ну ни в какие ворота! Вы ведь тоже так думаете?