В памяти всплыл наш последний разговор с Машей после непонятной и невообразимой ссоры, перечеркнувшей то хорошее, что должно было бы быть между нами и чего не произошло. Душная ночь в Крыму, когда ребята из её класса, которые, как и мы, работали здесь летом, только в другом совхозе, в так называемом трудовом лагере, приехали к нам однажды переночевать, чтобы потом отправиться в поход в горы. Мы все были из подмосковного города Балашихи, только я жил во Второй Балашихе, а Маша в Третьей; учились в разных школах, а познакомились на производственной практике, которую проходили на Балашихинском машиностроительном заводе в Третьей Балашихе. В то лето мы закончили десятые классы и в каникулы перед учёбой в последнем, одиннадцатом, классе с радостью отправились к Чёрному морю работать и отдыхать. Тогда, по-моему, все школы Подмосковья сошли с ума и разъехались летом по совхозам Крыма, Кавказа, Молдавии, средней полосы и прочих мест страны.
А ведь я тогда очень надеялся, что она тоже приедет со своими ребятами к нам переночевать, хотя всё ещё был очень зол на неё и обязательно хотел зацепить чем-нибудь, увидеть и понять, заденет это её или нет. Когда они подходили к дому, где мы проживали, вся наша компания сидела за большим столом во дворе: мы ждали ребят, чтобы начать ужинать. Со мной рядом на лавочке примостилась Анька Фокина, моя соседка по парте и очень хорошая, всё понимающая подруга. Я тогда её нарочно обнял; она сначала удивилась – что это, мол, за нежности, – но поскольку никогда не спрашивала ничего, но всегда поддерживала во всём, решила, что мне для чего-то это нужно, и мы стали изображать влюблённую пару.
Но Машка и глазом не моргнула, старания мои были тщетными. Очевидно, всё было закончено в наших отношениях. Шла она, такая красивая, совершенно неотразимая – по крайней мере, мне так казалось, – и насмешливо смотрела на меня, как бы говоря: «Вот какая я великолепная, и ты меня совершенно не интересуешь». С двух сторон от неё шли и как будто охраняли явно неравнодушные к ней два её одноклассника; но мы с ней даже не кивнули друг другу, когда все здоровались, а оба сделали вид, что незнакомы.
Рука моя продолжала лежать на плече Анюты и стала мне мешать, но я никак не мог придумать повода её убрать. Потом подумал: схожу-ка я на кухню и что-нибудь принесу, – а когда вернулся, руки назад не положил. Анюта заинтересовалась таким моим действием и вопросительно посмотрела на меня. Но я невозмутимо сел и сделал вид, что так оно и должно быть.