Фицериков отправили в Петербург под конвоем, а Татищев определил: каждая пушкарская команда хранит порох при себе, расфасованный по небольшим ящичкам, а у кого пушки будут плохо стрелять, так те в полном составе отправятся на гауптвахту.
Так и сдружился с прозорливым подпоручиком Хлопьевым Василий Никитич. Впоследствии он не раз брал к себе его в помощники в деле устроения армейского порядка, в ходе которого многие военные чины потеряли свои теплые и сытные места, где тянули все, до чего только дотягивалась рука, зачастую тем обделяя в самом необходимом рядовых служилых, вынужденных на копеешное жалованье покупать теплые вещи, чтобы не околеть зимой. Из батареи Савелия перевели в Артиллерийскую канцелярию на должность мелкого служащего, где он продолжал выполнять неофициальные поручения Василия Никитича, не привлекая к себе внимания. Правда, предшествующие поездке в Арамильскую слободу полгода Савелий был вынужден выполнять скучнейшие обязанности, что были наложены на него должностью – его патрон в спешке уехал на Камень по поручению самого Петра Алексеевича. Насколько было известно поручику, официально причиной поездки выступала необходимость установления причин упадка казенных заводов, что было под силу выяснить императорскому ревизору, наделенному всеми необходимыми полномочиями, самостоятельно. Но раз уж Василию Никитичу понадобилась помощь своего верного «канцеляриста», значит все было не так просто.
Наскоро прослушав последние петербургские новости, Василий Никитич сразу перешел к делу, потребовавшему вызова Савелия из столицы.
– Как ты знаешь, отправили меня сюда заводы смотреть государевые, что совсем захирели, по сравнению с демидовскими, – посерьезнел хозяин кабинета. -Я думал, будто вина здесь полностью на туляке лежит, что хозяином Камня себя мнит, и немного приструнил его… Но, как оказалось, в этих местах имеет место быть куда более вредная суволока, рядом с которой козни Демида покажутся мелкой пакостью.
Узнал я об этом, когда посетил в апреле одну из гор, числящихся за Уктусским заводом. Обрядился горняком, лицо грязью обмазал, взял в руки кирку и полез в шахту: внизу мрак стоит, а потому не боялся, что вызнают во мне крапивное семя. Хожу промеж людишек, для виду то там постучу, то здесь, а сам прислушиваюсь о чем говорят, да приглядываюсь – рьяно ли руду ломают. А тут вдруг надсмотрщик из тени выходит, да давай меня плетью обхаживать, лениво работаю, дескать. Ну я, благо, птица не высоких кровей, потому смог сдержаться, ради дела. А как ушел приставник, так ко мне один из горняков подошел и давай утешать; сухарь откуда-то достал и водой угостил.