…
– Того – не того… Вы себя-то поставьте на его место: рыбачит себе мужик в тихую радость: крючки, червячки, прикормка – и на те! явились не запылились! Поэт и воин с того света! Ладно, я еще с вами…
– Вот уж запылиться мы никак не могли – это ты, Алёшенька, не подумавши молвил…
«Не будь с вами Алёшеньки, я принял бы вас за ветеранов труда нашей швейной фабрики», – про себя прокомментировал я их добродушную перепалку, вытирая с лица воду, что пригоршнями носила с реки Марина Ивановна. Понимающая усмешка мелькнула в её серо-зелёных глазах, близко склоненных надо мной – мне стало стыдно: не было сомнения – она прочитала мои мысли.
– Спасибо, извините… – пробормотал я, вновь вставая на ноги.
– Так! – весело объявил Лёша. – Пресс-конференция начинается! Кто не желает принимать в ней участие, может покурить где-нибудь в сторонке!
Штабс-ротмистр с Мариной Ивановной послушно присели подымить на сухой топляк неподалеку, Лёша собрал все мои снасти в кучку – не забыл, как это делается. Плюхнувшись на траву возле потухшего костра, он выжидательно посмотрел на меня.
– Как это вообще возможно? – подсаживаясь к нему, спросил я. – И почему именно сейчас?
– На первый вопрос точного ответа не знаю. А на второй отвечу так: Стивена ждали.
– Какого Стивена?
– Стивена Хокинга.
– Это который по черным дырам?
– Да. Того самого.
…
– Вот твои-то обрадуются!
– Не обрадуются…
– ?
– Я здесь очень ненадолго… Мне нельзя… И ты меня не видел.
– Понял… А как же?.. – я повернул голову в сторону сидевших на топляке.
– Я вас свёл – моя задача выполнена. Они погуляют на Дне города – и тоже обратно.
– Как это – «погуляют»?
– Да уж как получится! – Лёша ободряюще толкнул меня плечом. – Да ты не переживай: есть-пить они не попросят – это им без надобности. Курево у них тоже своё…
– А… почему я?
– Они тебя выбрали. Я им много про тебя рассказывал.
– Про того – не того?
– И про это тоже.
– Да кому они – такие – нужны в этом городе? Кто их ждёт?!
– Вот и проведаете.
…
– А Марина Ивановна почему не говорит ничего?
– Глухонемая. В этот раз.
– ???
– А следующий раз – глухонемая приду на свет, где всем свой слух дарю, свой слух дарю. Ведь все равно – что говорят – не понимаю. Ведь все равно – кто разберет? – что говорю.
Я украдкой вздохнул и встряхнул кулаком.
– Ты бы еще перекрестился! – заметив это, хохотнул Лёша. – Насчет глухоты её я сомневаюсь, но немая точно.