В её короткой жизни, пока ещё не было парня, хотя отдельные кавалеры из местных пробовали с ней дружить. Но приученная матерью к взыскательному на них взгляду, Марина ни в одном не находила хотя бы какого-либо представления о том, каким должен быть её парень, и потому никто в её душе не смог вызвать на их признания ответного чувства.
Вопреки запретам матери, хотя бы временно не думать о парнях и налегать на учёбу, Марина, не скрывая от себя, испытывала нетерпеливое желание, чтобы снова наступил долгожданный вечер…
И когда солнце село, Марина почувствовала, что стесняется выйти на улицу. Если бы даже ей понадобилось сходить в магазин, она бы, наверное, и тогда не пошла, поскольку он мог подумать, будто она решила нарочно показаться перед ним, и тогда начнёт самонадеянно думать, что она уже по уши в него влюблена. Хотя чего ради она должна гадать, какие к нему приходят мысли на её счёт, неужели просто нельзя перед сном подышать свежим воздухом, а на него даже не взглянуть. И уже было решилась выпорхнуть из барака. Но тут прежнее соображение вновь пришло на ум, и она, сердясь на себя за нерешительность, осталась сидеть дома. К тому же Марина в окно увидела, как он расхаживал перед своим домом в руках с прутиком, и то и дело поглядывал на окна их квартиры.
На нём был вчерашний в мелкую клеточку тёмно-серый костюм, правда, не совсем новый. В нём он казался стройным и подтянутым. Лицо его было некрупным, и от загара казалось смуглым. Он без конца кидал на окна смелые взоры. Марина досадовала, что не способна найти убедительного предлога выйти погулять на свежий воздух. Но вовсе не ради него, и это дать тому сразу понять. Вдобавок она упустила своё время, и теперь надо было отпрашиваться у матери, и об этом она думала с огорчением. Если бы у неё была безоговорочно добрая мать, она бы могла доверить ей свои сокровенные думы, чтобы понимала её правильно. Но у Марины была строгая матушка, которую она безотчётно побаивалась. И потому никакого разговора о доверии ей своих сокровенных тайн не могло быть и речи. Словом, диктат матери довлел над её чувствами. Но что было любопытно, у неё всуе никогда не возникало и мысли, как от него освободиться, поскольку была воспитана в почитании принципов и привычек матери.
Если бы Марина изъявила желание учиться в другом городе, Вероника Устиновна ни за что бы её одну на сторону не отпустила, поскольку не признавала современные вольные нравы молодёжи, всемерно страшась одного того, как бы дочь по недомыслию их не переняла.