Этот голос он узнал бы из сотни похожих, это был голос Люси.
У Евгения Ивановича застучало в висках. Не может быть, как такое случилось? Он растерялся, засуетился и… повесил трубку на рычаг.
***
Конечно, это не могла быть Люся. Та девочка осталась в далёком прошлом. Сейчас она бабушка, седая и в очках. Дети взрослые, внуки… Это кто-то из киносъёмщиков разыграл Евгения Ивановича. А что голос похож, так это пригрезилось, точно пригрезилось, ведь он думал о Люсе.
Мягков посмотрел через стекло на съёмочную площадку и не увидел камеры, значит, отсняли сцену. А он из-за волнения пропустил команду «стоп, снято!»
Евгений Иванович неловко выбрался из телефонной будки, зацепил плечом дверь. По тротуару шли люди, одетые очень просто, женщина вела за руку мальчика в шортах, из-под шорт были видны подвязки с застёжками для чулок. Мягков умилился: молодцы, костюмеры, всё учли. Раньше все дети – и девочки и мальчики – носили такие неудобные чулки с подвязками.
Он огляделся. По дороге ехали старые автомобили, возле автобусной остановки притормозил пазик, с шипением распахнул двери. Во все глаза Евгений Иванович смотрел на старый красно-жёлтый трамвай со звездой впереди.
И всё же что-то было не так. Мягков забеспокоился. Пропала автовышка и кинопрожекторы, не видно было рельс для операторских тележек с камерами, да и самих операторов тоже. Над магазином вместо вывески «Гастроном» появилась новая – «Космос».
– Название поменяли… – вслух удивился Евгений Иванович.
– Вы что-то сказали? – обернулся актёр из массовки, в мягкой фетровой шляпе.
– Это я думаю вслух. Говорю, вывеску успели сменить, пока я в будке стоял. Был «Гастроном», стал «Космос».