То, чем он занят, на мгновение возвращает меня в жуткую и вместе с тем завораживающую фантазию: в сражении с невидимыми силами Учитель пытается отвоевать бесценный артефакт. Рывок, еще рывок, и вот пластина из, буду считать, невообразимой ценности металла, по форме напоминающая букву Ш, будем думать, что это таинственная руна, – в его руках. Струйки пота прокладывают затейливый рисунок по эпично запыленному лбу.
Довольный, мой герой размашисто вытирает лоб, кладет трофей в тележку, неожиданно простенькую в контексте происходящего, и зорко всматривается в завалы, разгребая их ногой, – зов отыскивать сокровища не дает ему покоя.
– Пап! – громко, насколько позволяет ситуация, кричу я и взмахиваю левой рукой. Правой я спасаю себя от вони, затыкая нос. – Ну что, опять клад?
Знакомьтесь, это папа. Нет, он не бомж. Не сумасшедший. Просто он вот такой чудесный человек, служение которого – искать чудесные вещи. Искать, спасать из тлена, вдыхать в них жизнь. Вдыхать, конечно, уже не здесь, а там, где возможно вообще дышать.
Довольные, мы с папой бредем уже в свое урочище: домой. Он – в ожидании увлекательной работы: предстоит дать новое прочтение спасенной от ржавчины Ш. Я – в ожидании люлей от мамы за то, что опять нарушила все кодексы, заветы и допустила мысль, что я не прилежная ученица, а подмастерье мастера – бесстрашного, неудержимого, обладающего даром видеть сокровища среди дерьма.
И вот мне 38. Меня зовут Ирина Галстон. Я лечу на своей новенькой «Инфинити» по Джумейре, наслаждаюсь тем, что жара наконец спала, слушаю Don’t stop me now и вдруг резко бью по педали тормоза. Это что за красота? Стул! Прямо посреди помойки.
Ловкими движениями я отвоевываю стул у гнили, которая уже успела изрядно изъесть сиденье. В это же время мозг уже проектирует новый образ находки: так, второе дно из проволоки, чтобы стул выдержал горшки с землей; цветы, посаженные в эту землю; подберу их так, чтобы вместе они создали волнующую глаза и сердце композицию.
И где ей волновать сердца, как не на побережье Красного моря: сфотографированный на фоне Бурдж-Халифа стул, еще вчера списанный со счетов, а сегодня благоухающий великолепием, станет красноречивой метафорой возрождения жизни в Дубае.
Отлично! Дело на вечер найдено, осталось придумать, как загрузить метафору, чтобы не испачкать светлый салон авто.