– Медовая моя, пчёлка моя, иди сюда.
Выпивал редко, но если напьётся, то не засыпал, пока не умается. Чтобы умаяться, ему нужно было погонять Зинку. Да не просто погонять, а побить и пообзывать. И откуда что бралось? «Медовая» в одночасье превращалась в «косую тварь» и была вынуждена ночевать на поленнице дров. Поначалу пробовала отсидеться в фельдшерском пункте, но Бронислав повыбивал окна и выломал дверь. Зина после того случая не стала укрываться на работе.
Когда его не стало, она даже вздохнула. Он тогда не вернулся с рыбалки. Точно как отец однажды. Омутов было много на реке, все знали, но рыбачили, надеясь на авось. Немало мужиков сгинуло в водах. Кого-то так и не нашли. Поначалу Зина вздрагивала от шагов – вдруг вернулся? Но когда через неделю тело выловили, поняла окончательно, что с этого дня можно жить спокойно.
Не получилось у них с ребёночком, а теперь уж Зина и вовсе ни на что не надеялась. Приезжал иногда молдаванин один, у него «магазин на колёсах» был, на постой его Зина пускала. Но никак не хотел он с ней никаких отношений. Она даже попросила его, мол, ради ребёночка, давай переспим. И денег пообещала дать. Но тот отказался.
А денег у Зины скопилось немало. Куда ей деньги- то? Весной – осенью в одном и том же плащике, в синем платочке, который напоминал бабушку Варю, да в сапогах резиновых. Зимой в драповом пальто с цигейковым воротником и в штапельных платьях летом. Вот и все наряды.
Сама-то Зина видела в зеркале, что фигура у неё красивая, как у старшеклассницы, грудь высокая, ноги длинные, щиколотки тонкие. Но кто-то это замечает разве? Бабы в бане только и смотрели, да им всё равно, ведь конкурентка из Зинки косой никакая.
Когда Зине сорок пять исполнилось, она собралась впервые на море поехать. Никогда моря не видевшая, решилась. Чемодан купила, и даже купальник. Ждала конца мая. Тут случилось то, что перевернуло жизнь Зинаиды с ног на голову.
Прибежал к ней как-то аккурат в день рождения Ленина шофёр Арсений. Зина открыла ему дверь, а на том лица нет. Объяснил, что к чему, махая руками. Схватила Зина чемоданчик и сумку-рюкзак, да и поспешила вслед за Арсением.
Зина не сильно волновалась, хотя подняли её с постели, к тому же пришлось хлюпать по квакающей жиже. Она привычна была к такой работе. Оренбургский платок, оставшийся от матери – уже рыхлый, кое-где с проплешинами – согревал её плечи. Этот платок, который всегда лежал на «тревожном чемоданчике», она накинула поверх плаща. Когда вдалеке показалась машина, Арсений припустил почти бегом, Зина за ним еле поспевала. Ходу от её дома было минут десять в хорошую погоду, но по раскисшей дороге ушло почти полчаса. Приближаясь к машине, Зина вздрогнула, услышав писк. Её чуткое ухо мгновенно распознало, что это не полевая зверушка, а человек.