нежным пламенем тешится воздух,
жизнь, пожалуйста, стой, не спиши,
раствориться в веках я успею.
Белым морем охвачен пейзаж,
даже выбраться небо не может,
заколдованный миг между фраз
шепчет голосом рваным до дрожи.
Бесконечная таёжная зима,
устрашающее мнимое затишье,
то вороны всколыхнут края,
то стучится дятел дробью прыткой.
И смиренно сосны так стоят,
словно в коробок сложили спички,
вдруг, одна из них взяла зажглась
пламенем проворным и игривым.
Ускользнула рыженькая искра,
дерево совсем не повредила,
всё, как прежде, целая кора,
лишь трепещет веточка, так мило.
Где-то далеко рычат ветра,
обрывая ноты на фальцете,
шелестят зыбучие ветра,
прикрывая всё туманом белым.
Бесконечная таёжная зима,
устрашающее мнимое затишье,
то вороны всколыхнут края,
то медведю солнышко приснится.
Там, где выдох замерзает,
боль холодная внутри,
пепел с неба преграждает
твои смелые шаги.
Там царапается иней
о сверкающие льды
и касаются метелей
зачарованные сны.
Иллюзорная свобода
лишена взаимных чувств,
её дикая природа
отрезвляет сердца стук.
В той суровой поре жизни
счастье сильным лишь сулит,
кто в ежовых рукавицах,
как младенец крепко спит.
Безутешность синевы
кровостоком на холмы,
взгляд, чарующей тоски,
раскалённой суеты.
Капли утренней росы
заряжают котелки,
ты весны пока не жди,
спи спокойно в белой лжи.
Ветер крутит
обнажённые кудри любви
и вплетается в души,
разорванные изнутри,
и касается пепла надежд у земли
обручальное небо
холодного, злого пути.
Завсегдатаи мысли,
прожжённых потерь лейтмотив
губит без сожаления
хрупкий твой нарратив.
Нежный голос
касается раны и лечит её,
бесконечные драмы
сменились спокойствием снов.
Осень, словно душа опытной дамы,
прожившей достаточно всяческой драмы,
принявшей все невзгоды и беды, как данность,
но жаждущей втайне романтических гроз.
И, вроде уже позади всё веселье,
но выдастся может погожий денёк,
глаза заблестят солнечным светом,
как, вдруг их одёрнет холодный упрёк.
И слёзы ещё не застывшее время,
трепещет внутри живой огонёк,
дождями тягучими тяжкое бремя
ложится на хрупкие плечи всерьёз.
И утром она, туман выдыхая,
с надеждой встречает угрюмый рассвет
и, хоть уже было прощаний немало,
ах, сколько ещё ей скажут, – Привет!
Вечер мой не молод, сед,
кое-где светлеют шрамы
и в тиски сжимает драма