И вот когда искры огня из Муспельхейма столкнулись с мёрзлым дыханием Нифльхейма в бездонной Гиннунгагап, случилось великое чудо – возник первичный хаос, первый вздох мира. В тот миг родились силы, что дали начало жизни и движению. Те, кто слышал эту легенду впервые, часто переспрашивают: «Но как может родиться что-то из столкновения противоположностей?» Я отвечаю, что жизнь всегда рождается там, где сталкиваются крайности – холод и пламя, смерть и рождение, страх и надежда. Разве не так свершается наш путь, когда мы идём вопреки опасностям, когда боремся за выживание?
Так и тогда, в самом сердце Гиннунгагапа, из льда и огня возник Имир – первый великан, могущественный и безмерно опасный. Люди, да и сами асы, порой называют его Хримтурс, что значит «инейный великан». В моих рассказах он всегда предстает колоссальным существом, чьи размеры неподвластны человеческому воображению, а дыхание его подобно ледяному вихрю, что сбивает с ног. Имир олицетворял собой сырую первозданную стихию, погружённую во мрак, не имеющую ни чёткого облика, ни покоя.
Но не один лишь великан появился в результате того столкновения. Вместе с Имиром возникла и Аудумла – первозданная корова, несущая в своём вымени животворные потоки молока. Словно сама природа в обличье простого, но крайне важного существа, она стала кормилицей Имира и всех его потомков. Порой мне задают вопрос: «Почему именно корова?» Я только посмеиваюсь в ответ. В древних преданиях сквозит мудрость, что всё в мире взаимосвязано: даже самые свирепые существа нуждаются в пище, материнской опеке или поддержке. И Аудумла была тем самым символом питательной силы жизни, вскормившей последующие поколения миров.
Когда Аудумла лизала солёные камни и кристаллы льда, она вызволила на свет нечто ещё более важное для дальнейшей истории. Вместе с желанием удовлетворить свой голод, корова постепенно освобождала из ледяных глыб существо, чьё имя уже тогда зловеще предвещало изменения – Бури, предка всех богов. Его сын – Бёр – а уж затем родились Один, Вили и Ве. Но об этом я расскажу чуть позже.
Скажу лишь, что мир не может существовать без противоречий, без взаимодействия льда и огня, без силы, что борется с другой силой. Так было и при рождении Имира. Он не знал сострадания – у первожданной мощи не бывает рассудка. Но уже тогда, на краю бытия, затеплилась искра божественного замысла – властного и одновременно созидательного. Ведь без замыслов, без мечты о порядке невозможно вырвать новое начало из темноты хаоса.