Подойдя к нему, старейшина бережно, словно чашу, обеими руками протянул ему небольшой свёрток из тонкой кожи. Старший также обеими руками принял его и сразу ощутил довольно тяжёлый вес. Старейшина молча смотрел на него, и лишь краешки его губ чуть тронулись то ли в улыбке, то ли с досадой.
Окружающие приблизились к ним.
Старший, помедлив, стал аккуратно разворачивать края свёртка. В нём лежали два слитка серебра. У него мгновенно перехватило дыхание. Он не мог оторвать взгляда от тускло-холодных неровных брусков дорогого металла. Судорожно сглотнув подступивший к горлу ком, он медленно перевёл взгляд на женщину, стоявшую рядом. Она смотрела ему прямо в лицо. Её удивительно красивые с поволокой глаза наполнились влагой. Она прикрыла веки.
Старший, как можно незаметнее вздохнув, успокаивая себя, взглянул на старейшину.
– Вам оно нужнее, – тихо произнёс тот. Затем, помолчав, добавил: – А мы почти дома, и… – по привычке склонив голову к узкому плечу, нервно дёрнув кадыком, прошептал: – …прости, что мало…
Происшедшее было таким неожиданным и так поразило всех своим величием и значимостью, что никто из них не мог и не смел даже слегка шелохнуться и нарушить воцарившуюся тишину.
Кто-то тронул старшего за рукав, и он молча, не поворачиваясь, также обеими руками передал драгоценный дар в сторону. Его бережно приняли.
* * *
Под гнетущим впечатлением и от пережитого при расставании, и от совершённого старейшиной и его людьми все в караване ехали молча.
Воины не ведали о том, что на самом деле находилось в некоторых вьюках, но были поражены не менее остальных. Сотник догадывался о содержимом поклажи, но не мог даже предположить, насколько велика его стоимость.
И женщине, и старому воину, знавшим, как никто, сколько золота, серебра и иных драгоценностей содержится в этих вьюках, было до такой степени стыдно, что они не могли смотреть друг другу в глаза и какое-то время даже ехать рядом.
Обоих надсадно одолевали одни и те же тяжёлые и неприятные мысли, щемящей болью пронизывающие их души. Люди отдали им единственную ценность, что имелась у них, и, может быть, вместе с ней попрощались с последней своей надеждой.
Не знали ни старший каравана, ни женщина, что сотник, принявший подношение, добавил к нему имевшийся у него небольшой слиток серебра и незаметно для всех положил свёрток в кибитку, которая стояла у шатра старейшины.