– А куда мы идём?
– Никто не знает этого. Одно известно: мы идём туда, куда следует великое светило.
Они оба замолчали.
– Я видел большую волну, – вдруг тихо признался молодой спутник.
Старик пристально посмотрел ему в лицо, затем перевёл взгляд на перебинтованные руки.
– Листвой тростника порезался? – спросил с пониманием.
– Нет… Я был с моим младшим братом Илими на озере… Я обманул его, сказав, что и раньше видел её не раз… Он поверил мне и поэтому не боялся… Отец как-то узнал об этом и пришёл на помощь… Я сбился с тропы, увяз и стал тонуть… Это отец протянул мне своё копьё, – с досадой в голосе ответил юноша.
– Что с братом твоим? – спросил старик.
– Он жив… Я как мог выталкивал его из воды… Потом сам ушёл под воду… Если бы не отец… – почти прошептал юноша и опустил голову.
– Поэтому ты едешь со мной? Отец не хочет видеть тебя? – догадался возничий.
Юноша удручённо кивнул.
Племена рыжеволосых, белокожих, синеглазых усуней во главе с великим правителем – гуньмо с наступлением первых летних дней совершили жертвоприношения, заколов множество скота, и, выслав вперёд дозорные отряды, продвигались на запад, оставляя по правую руку пески огромной пустыни Пиньинь, а по левую – хребты Кунь-Луня. За передовыми сотнями шли под предводительством гуньмо Янгуя и знатных ванов конные тысячи воинов, ведомые своими военачальниками. Каждый из воинов вёл на привязи двух скакунов, на одном из которых были вооружение и поклажа, а второй, боевой, шёл под седлом. За ними тянулась вереница обозов, гружённых семьями, юртами и скарбом. Вслед им величаво вышагивали двугорбые верблюды с большим количеством бурдюков с водой. Затем тянулись многочисленные стада скота: лошадей, волов, коров, коз, овец и ослов. Замыкали шествие тыловые сотни воинов.
Усуни покидали навсегда свои исконные земли вокруг озера Лобнор, что лежало на самой восточной оконечности Пиньиня. Они уходили, так как невозможно было и далее пребывать в зависимости от воинственных хуннов, много лет назад одержавших над ними победу и присоединивших к своей державе.
* * *
– Что там, впереди, ждёт нас, никому не ведомо. В том, что хунны сильны и попытаются вернуть нас, сомнений нет. Одолеть отступающего врага легче, нежели наступающего, каким бы он ни был. Это понятно и нам, и хуннам. Я о другом теперь думаю. Следуя по-прежнему по южной стороне пустыни, мы имеем больше возможностей уйти как можно дальше и оторваться от преследования хуннов, которые скоро узнают о нашем своеволии. А вот что будет потом, где мы окажемся и как нам быть, я не знаю. Об этом все мои думы… Обратного пути нет. Значит, придётся искать новые земли. Нам нужны хорошие, обширные пастбища – скота у нас много. Есть ли впереди такие земли? Если даже есть, то наверняка они в чьём-то владении, а это означает, что придётся воевать ещё с кем-то, но уже за земли. Хватит ли у нас сил на такое? Здесь хоть и были мы под властью хуннского шаньюя, но всё же на родной земле, – густым грудным голосом рассуждал вслух статный, крепкий усунь средних лет. На верхушку его островерхого шлема сзади была прикреплена коса, туго сплетённая из белого конского волоса. Он спокойно вёл своего белого жеребца, оглядывая предрассветные окрестности.