– Ну и ну… До чего же странные люди встречаются!
– Не называй его странным, сынок. Зекаи всей душой предан полицейскому делу. Не было ни одного убийства, которого он не смог бы раскрыть. А тут споткнулся. И то, что он так и не поймал Слепого Кота, его не отпускает.
Али, как всегда, был прямодушен:
– Господин комиссар, а почему вы открыто у него не спросили? Может, и рассказал бы.
– Нет, это исключается – он начал бы отпираться. Я хорошо знаю Зекаи: человек он упертый, его не переубедить. – Я проглотил последний кусочек погачи. – Но так или иначе, нам придется еще раз обратиться к Зекаи. Ну, или он сам может к нам прийти… Ты вот что, Али, свяжись с близкими всех жертв Слепого Кота. Пусть расскажут о жизни убитых – может, мы выйдем на какие-то детали, которые не были отмечены в деле. И поинтересуйся аккуратно, не встречался ли с кем-нибудь из них в последнее время Зекаи?
– Так точно, господин главный комиссар. Наша Зейнеп умница – всю нужную информацию она вынесла в отдельную таблицу. За сегодня постараюсь управиться.
– Прекрасно. – Я повернулся к девушке. – А мы с тобой встретимся с близкими Акифа Сойкырана, может быть, им тоже есть что рассказать.
Зейнеп вздохнула.
– У Акифа Сойкырана нет родственников, господин комиссар, он вырос в приюте.
Это обстоятельство сразу привлекло внимание Али, который сам был из детского дома.
– А что за приют? Стамбульский какой-то?
Тоном отличницы, идеально выполнившей домашнее задание, Зейнеп ответила:
– Нет, в Чанаккале [13]. Приют закрылся десять лет назад, но нам повезло: его бывший начальник, Хиджаби-бей, сейчас на пенсии и живет в Стамбуле, в районе Зейтинбурну[14]. Мы с ним вчера разговаривали по телефону – он сразу вспомнил Акифа. Расстроился, когда узнал, что тот мертв, но выразил готовность нам помочь.
– Отлично, это то, что нам надо! – Я показал на погачи, оставшиеся в пакете. – Давайте доедайте, а я пока пойду к начальству, пусть расставят людей у детских садов.
8
Каждый мой воспитанник – чистое золото
Не так уж давно – всего-то лет двадцать назад – район Зейтинбурну, застроенный одноэтажными геджеконду [15], был пусть и бедным, но довольно приятным зеленым уголком города. Но теперь от цветов и деревьев не осталось и следа – друг за другом громоздились уродливые, почти неотличимые бетонные здания, выстроенные на деньги муниципалитета. Бывший директор детского дома, в котором вырос Акиф, жил на пятом этаже. Лифт не работал, и нам пришлось подниматься по узкой лестнице. Перед дверями квартир была выставлена обувь, слышались детские голоса, кто-то готовил еду, и ее тяжелый запах был невыносим при такой жаре. Люди, живущие здесь, так и не смогли стать в полной мере стамбульцами – они несли на себе печать родной анатолийской