Но военные и логика – это две параллельные прямые. А они, как
известно, не пересекаются. А вот упрямство и военные -
слова-синонимы. За три десятидневья, военные перетащили всё, что
привезли на планету на челноках, практически вручную. Всё,
можно вылетать за представительством Правления Содружеством и
объявлять планету своей.
И тут выяснилось, что исходящий вектор с планеты не отзывается.
Прилететь на планету можно, а вот улететь нельзя! Вот это уже
проняло всё командование Армии Вторжения. На вариант «всех
впускать, никого не выпускать», на практически отсталой планете,
как-то никто не рассчитывал. Приписанные военным, моники ранга
«оракул», а в этой раз были взяты аж двое, в один голос утверждали,
что телепорт работает, но «вектор ускользает», судя по всему имея
какую-то индивидуальную особенность или защиту, о которой раньше
никто не слышал, да и даже предположить, что такое возможно, не
мог.
Теодор Айрани был тогда в составе армии вторжения как
представитель «одного из спонсоров мероприятия». Непонятно почему,
но скромный рядовой работник отдела заключения договоров был
включен в состав делегации для переговоров с правительством такой
неудобной планеты. Скорее всего, отец постарался. До сих пор ему
было неприятно вспоминать, как военные что-то там мычали, он
заливался красноречием при встречах, а эти ведьмы просто смотрели и
улыбались, не отвечая вообще ничего. Как с видеовизором
разговаривал. Переговоры длились больше десятидневья, под конец он
уже ездил к ним один, без военных, просто на чистом упрямстве. И
говорил, говорил, говорил… Питание у военных заканчивалось, и они
были готовы взять его силой, а он никак не хотел допустить
кровопролития. И, видимо, всё-таки до этих баб-вояк что-то из
его речей дошло.
Итог переговоров был неоднозначным. Ему представили одну из
воительниц, как члена семьи, владеющей долиной, в которой
расположен портал. Условия были таковы: войска уходят, пошлины за
транзит через Перун больше браться не будут, только плата за
хранение товаров на планете, а он берёт в жёны эту молчаливую
девушку, в волосах которой было пять красных прядей. На фоне
остальных чёрных волос, это смотрелось неожиданно очень
притягательно, а сама девушка была просто молчаливой улыбающейся
милашкой, если на минутку забыть, что пять прядей у этих
милитаристок это очень и очень серьезно. Три жены у него к тому
времени уже было, а больше в столице иметь было не принято, хотя
законом и не запрещалось. Только вот отказаться от такого «подарка»
он так и не решился.