Во время общения с ним до меня стало доходить, что он приехал ко мне жаловаться, искать помощи. Он всё подговаривал меня позвонить Черномырдину, тогдашнему премьер –министру, с которым у него было шапочное знакомство на каком –то турслёте. Ему казалось, что если я журналист, мне всё это очень легко будет сделать. Но я, конечно, никуда звонить не стал.
И вдруг мне стало его жалко. Я понял, что его жизненным итогом стало крушение, хотя он сам, может, ещё до конца этого не осознал. У меня возникло желание ему помочь. Но, прикинув, сколько у меня денег, (я тогда ещё только недавно начал работать), понял, что купить ему квартиру мне не удастся. А просто сунуть ему какие –то деньги у меня не хватило смелости. Тогда я решил, что надо подкопить вначале, а потом уж приехать к нему и сделать такой царский подарок –купить квартиру. Пусть живёт и знает, что у него такой сын! Он, по-моему, понял, что я задумал, по выражению моего лица может, и расслабился. Стал вдруг нести какую -то чушь про транспорт будущего, про летающие тарелки. Мы как раз в этот момент с ним ехали на автобусе к станции, и автобус еле полз, застревая в пробках.
– Так ты купил ему квартиру?
– Не успел. Он ввязался в какую –то секту, «Анастасия», кажется, она называлась. Уехал из города, поселился чуть ли не в тайге. Сажал кедры. Мечтал наверно, что разбогатеет, продавая орехи. Мы долго не общались. И вдруг мне приходит письмо, длинное, явно не отца, где такими жирными чёрным буквами было написано, что отец завещал мне…сто кедров и какую –то ещё избушку. Видимо, письмо было составлено кем -то из адептов «Анастасии». В письме было сказано, что я могу принять это в том случае, если разделю с ними философские принципы их секты. Помню, глаз выхватил такие слова из письма: «…ради любви и мира на Земле», прежде чем я его порвал. Мне кажется, он был неисправимым романтиком, мой отец.
– Странно…– задумчиво произнесла Власта.
– Что странного?
– Ты мне тоже кажешься романтиком и фантазёром. Между прочим, мама мне однажды предсказала, что я найду себе именно такого – неисправимого фантазёра и романтика, вроде твоего отца и потом буду страдать.
– Неужели?
– Да.
– Не думаю, что я так уж неисправим. Хотя иногда пофантазировать люблю. А твои родители кто?
– Отец железнодорожник, мама заведующая аптекой. Мама – полька, я не говорила?