Выстрела не последовало, дружина не двинулась, отец немигающим взглядом смотрел на окровавленного сына… Семен так и не понял, какая сила вложила ему в руки широкий поясной нож и помогла вынырнуть из медвежьих объятий, а потом заставила без устали кромсать умирающего зверя…
Когда схватка была окончена, Аника подошел к сыну и поцеловал его в окровавленные губы: «Достоин еси!» Он наклонился и положил в расшитую крестами ладанку горстку земли, в которой смешалась медвежья и строгановская кровь. С того дня Семен ничего не боялся, но неотступно ощущал в своем горле приторный смертный дух…
Аника тяжело вздохнул в набежавшей дреме и закашлялся – после кончины жены на глазах превращался в дряхлого старика.
Семен подошел к отцу, подал травяной настой. С трудом сделав несколько глотков, Аника успокоился, перестал кашлять, его глаза прояснялись, и лицо обретало прежнее обеспокоенное выражение.
– Прибыл уже? Чую, уже здесь…
– Нет… – Семен осекся на слове и добавил. – Пурга…
За спиной Аники послышался легкий шум: из темного неосвещенного угла мелькнула тень, на глазах обретая очертания и форму. Семен вздрогнул, от неожиданности перехватило дыхание, совсем как тогда, в медвежьих объятиях. Невысокий сухопарый мужчина в черном кафтане без всяких украшений не спеша вышел к Строгановым из тени.
– Данилушко, здравствуй! – Аника с трудом поднялся на ноги и подошел к Гостю. – Знал, не оставишь в худые дни. По слову на святое Сретенье прибыл!
Старик трижды поцеловал Гостя и указал перстом на кресло подле себя.
– Садись, притомился-то с дороги… Офонька! Что стоишь как дубина стоеросовая? Неси сбитень!
Строганов ласково посмотрел на Гостя и участливо спросил:
– Как добрался до нашей землицы, Данилушко? Я отчаялся ждать – кругом опричненые заставы выставлены, без царевой грамоты сразу в съезжую избу везут, а там допрос с пристрастием да дыба… Как застав избежать сумел?
– Я их не избегал.
Аника переглянулся с сыном и перекрестился: «Прости грехи наши…»
Офонька принес горячий сбитень в глиняных кружках, украшенных узорами из волнистых линий и косых крестов. Подал кружки, поклонился и замер в ожидании хозяйского приказа, тайком разглядывая незнакомца. Семен, заметив холопью любознательность, сердито махнул рукой:
– Пшел прочь!
Сбитень был сладким и терпким, медово-душистым, подобно недавно скошенному сену. Семен сладко закрыл глаза, расправил плечи, потянулся, ощущая родовым чутьем, как пришелец следит за каждым его движением, готовый метнуться дикою рысью… Строганов сын открыл глаза и встретился взглядом с Гостем. Данила улыбнулся. Он не желал Семену зла…