Всполохи из отрывков памяти всплывают один за другим, никак пока не складываясь в общую картину. Калейдоскоп из знакомых и совершенно чужих лиц бесконечно вертится перед глазами. Палитра чувств окончательно скручивается в кипенную белизну и кромешную тишину в голове.
Первое лёгкое движение век – единственное, что мне удалось сделать путём больших усилий. Словно раскачиваясь на маленьких качелях, умудряюсь их чуть приоткрыть движением глазных яблок. Белая туманность и молочная пелена понемногу обретают очертания типового больничного потолка. Попытка задействовать ноги и руки не приводит ни к какому результату, даже не позволяя убедиться, что они всё ещё на своих местах.
Всё, что со временем удаётся разглядеть в таком положении – это металлическое изголовье кушетки и свой собственный нос. Потоки крови наконец-то разогревают онемевшие конечности, а заодно и теплят возвращающуюся надежду, что всё в порядке. Едва повернув шею, осознаю, что нахожусь не в той операционной, где был всего несколько секунд назад и даже не в своей палате. Моя кровать в этой небольшой комнате единственная, а кругом больше нет ни души. Датчик сердцебиения неловко спадает с пальца на левой руке, после чего раздаётся противный затяжной писк.
– Вы наконец-то очнулись? – подоспевшая как будто из ниоткуда медсестра взволнованно посмотрела на меня.
– Да… – сухость во рту могла бы выиграть конкурс сухостей даже в соревнованиях с Сахарой и Гоби.
– Сейчас позову врача! – девушка развернулась и уже было собралась покинуть палату.
– Пить… Дайте воды… – на слово “пожалуйста” у меня не хватило ни сил, ни букв.
– Конечно! Одну минутку подождите.
Теперь я уже чётко видел очертания её лица и даже смог протянуть руку в ожидании стакана.
– Вы что-нибудь помните? Почти год пролежали в коме… Что-то не так пошло на вашей операции, – девушка настояла на том, чтобы самой поднести кружку с водой как можно ближе.
– Помню… Всё как в тумане было, но помню. Точно знаю, где и с кем был в это время… Но вы всё равно мне не поверите, – язык удалось окончательно отделить от верхнего нёба всего лишь после пары освежающих глотков.
* * * * *
– Мальчик мой, открой мне, пожалуйста! Мы просто с тобой поговорим, – приглушённый женский голос доносился с той стороны двери.
– Нет! Вы с отцом снова будете ругаться! Мне страшно от того, как вы постоянно кричите друг на друга! – белокурый парнишка лет восьми на вид кричал ей в ответ, сидя на своей кровати и закрывая уши руками.