Это было год назад, когда Марфа бегала к Ершихе за снадобьем от поноса. По началу Федя был игрив, бегал за маленькой грязненькой соседкой собакой, возился потом в глине, строя там свою крепость, а в место человечков, вставлял в глину палочки и играл во свою "войнушку". Это было настолько наивно и мило, что Марфа просто любовалась и благодарила бога за такого сына. Но к вечеру у Феди вдруг начался жар, он стал плакслив, все время лежал, потом он вдруг весь позеленел и его начало рвать и поносить. Марфа от страха за сына даже растерялась сначала, спасибо Евдоксии, которая взяла в себя в руки и стала отпаивать внука то одним, то другим. Вот только лучше Феде не становилось, он во все побледнел, его уже ничем не рвало, остались лишь мучительные позывы, глаза его стали мутные, страшные, как у умирающего. Ночью, когда он немного заснул, Марфа сидела на коленях у постели, положив голову на скомканное одеяло, она не отрывала своих глаз от сына, когда услышала левым ухом какой-то шорох. Марфа резко подняла голову и повернула в сторону печи. Тут снова послышался шорох и шум сыплющегося золы из трубы. "Птица что ли залетела?": подумала Марфа, но никак не могла отвести глаз от печи. Снова шум, только уже четче и громче. Марфа встала с колен, но подойти к печи так и не решилась. Снова шум, как будто кто-то спускается по трубе. Марфа от страха схватила крестик на груди и стала читать "Отче наш". И снова шум, зола летит клубами из печи, а в облаке этой пыли появляется неясный силуэт. Марфа все громче читает молитву, выставив крестик впереди себя, по коже бегают мурашки, её бросает в дикий холод, бьет озноб. В облаке пыли все четче вырисовывается фигура нечто. Оно вылезало и печи на пол, и, встав в полный рост, можно было различить черную худую фигуру в два метра ростом, с длинными до колен черными руками с огромными саблевидными когтями, худыми черными ногами согнутые в коленях и его огромная не по размеру черная голова с горящими желтыми кошачьими глазами. С его рта стекала длинной струйкой желтовато-зеленая слюна, и оно вертело головой, как бы осматриваясь, и поднял свой маленький нос с широкими ноздрями и стал принюхиваться к воздуху с шумом, словно лошадь. От этого зрелища Марфу сначала парализовало, а потом, громко издав истошный крик, она кинулась будить свекровь и свекра. Бешено тормоша обоих, она никак не могла их добудиться, словно они и вовсе не живые, а существо, делая медленно шаг за шагом и принюхиваясь к воздуху, все ближе подходил к постели с её сыном. Марфа кинулась к сыну, сняв крестик, она выставила его на вытянутой руке в сторону существа: