– Дрыхнешь опять…, – со злостью произнес Николай Феофанович.
– Сына укладывала…, – хотела оправдать Марфа, но тот не дал.
– Иди баню истопи, взмокли с дороги, мочи нет, чешусь весь от пыли.
Марфа поспешно выбежала из дома и, взяв с предбанника коромысло и ведра, побежала к колодцу, чтобы натаскать воды. После того, как вода уже грелась в бачке, она села в бани на лавочку и уставилась на занятые огнем поленья. В голове крутились разные странные мысли, не связанные друг с другом. Чтобы не терять времени, Марфа решила сходить за грязным бельем, потом взяла кадушку, налила туда теплой воды и разбавила в ней щёлок, и в тишине стала отстирывать белье.
– Марфа! Марфа! – послышался мужской голос с улицы – Марфа!
В предбанник вошел Николай Феофанович, и широко открыв дверь в баню, громко спросил:
– Чего не отвечаешь, блаженная?
Марфа подняла на свекра свои глаза, а тот, не отрывая взгляда от её мокрой кофточки, прилипшей к коже и выступающей под ней молодую грудь женщины, стал медленно снимать свою рубаху. Марфа от неожиданности бросила стирать, уставившись на покрытую жесткими волосами, мужскую грудь, и её вдруг накрыл страх. Не успела она и ойкнуть, как свекор вдруг кинул свою потную рубаху прямо ей в кадушку.
– Выстирай! – и резко развернувшись, вышел из бани с голым торсом.
Сердце Марфы еще бухало от страха, и сев на скамью, чтобы успокоиться, она уставилась на рубаху свекра, вытерев ладонью со лба, выступивший от жара, пот. Скоро страх уступил место стыду. Марфа отчаянно уткнулась лицом в свои ладони и закачала головой. Как же стыдно! Как же стыдно!
Потихоньку волна эмоций стала отступать, и Марфа принялась снова за стирку, тщательно полоща рубахи и полотенца, стараясь не думать о том, что было.
5. Строговские утопленницы.
Лето было в самом разгаре. Стояла полуденная духота, в траве стрекотали кузнечики. В воздухе витали пряные запахи полевых трав и нагретой земли. Вытирая пот со лба и изредка разминая спину, серапионовские бабы собирали землянику, разбредавшись по полянкам и лугам. Некоторые из них затягивали грустную песню и, как правило, где подхватит одна, там подхватит и другая, и несется эта песня эхом по серапионовским просторам.
Все женщины семьи Маловых в этот день тоже были на поляне. Марфа с усердием собирала спелую красную ягоду, кладя её в плетенный кузовок, стараясь пересилить себя и не съесть одну-другую. Изредка вздыхая, она поднимала голову, вытирала пот с лица и высматривала свекровь и падчериц. Найдя глазами родственниц, она снова принималась за сбор ягод и старалась думать, что сегодня её кузовок будет самым полным и за ужином свекор её обязательно похвалит.