Землетрясение разрушит память, а без воспоминаний у меня совсем ничего не останется. Так что, я пишу не мемуары. Я делаю то, что опытные пользователи персональных компьютеров называют «back up»: создаю резервную копию данных, которая сохранится в надёжном месте, если с компьютером (моим мозгом) стрясётся беда.
***
Как-то всё не задалось с самого начала. А может, и не с самого. Кажется, пока мне не исполнилось 5 лет, и меня не отправили в детский сад, я жил в раю. По иронии судьбы, о тех временах вспомнить практически нечего: они забылись ещё до того, как мозг начал деградировать. Может, потому и видится тот первый отрезок жизни раем? Нет, я знаю точно: то был рай, волшебное ощущение выхода из небытия, сингулярность рождающегося сознания и самоощущения.
А вот в детском саду жизнь уже потихоньку покатилась по наклонной плоскости. Я тогда этого не знал. Ребёнок в этом возрасте блажен: мир наполнен магией, а о том, что что-то в жизни может быть устроено неправильно, ещё нет никакого представления, кроме инстинктивного «так не честно!» и «он первый начал!». Вообще-то, эти две сентенции и являются основой всей человеческой этики, но чтобы, опираясь на них, проанализировать какое-то событие, нужно обладать определённым жизненным опытом и подвижным умом, а у меня этих вещиц и поныне накопилось не так много. Вот так я и жил в блаженном неведении, и хотя райское ощущение магического мира с годами таяло, бедствия, обрушивавшиеся на меня, не воспринимались как нечто неестественное и трагическое; я от этих бедствий страдал, но мне и в голову не приходило, что может быть как-то иначе. И точно так же не понимал я, что с бедствиями нужно бороться, непременно, «как кровь из носа», иначе – смерть.
Что это были за бедствия? В отличие от раннего детства, я хорошо их помню, словно в каждом из моментов унижений осталась крупица моего сознания, и теперь я – это моё отражение в разбитом зеркале, осколки которого раскидали по дороге прошлого. Я очень не хочу помнить свои бедствия, а поскольку эта писанина – «back up» воспоминаний, то пусть такие воспоминания горят синим пламенем, когда память пожрёт безумие.
И всё-таки пару слов о них сказать стоит – просто для того, чтобы мои разговоры о т.н. «страданиях» не казались переливанием из пустого в порожнее.