Одобрят вряд ли юные умы.
Естественно… Но в зрелом поколенье
Не чувству мы поддакиваем – лени!
Да и соблазны, кажется, не те,
Уснуть покойно – разве не блаженство?
И, равнодушны к близкой наготе,
Ныряем в сон без промедленья, с места;
Уже любовь относим к суете,
Развратом называем. Даже лестно
Увериться – ничто не мучит нас,
И радуемся, что огонь погас.
Любите! Заклинаю вас – любите!
Покуда силы и покуда есть
Влечение, единственное здесь,
Оно не даст погрязнуть в мелком быте.
Покинет вас?.. А вы его зовите!
И ждите от любви хотя бы весть,
Хотя бы взгляд, хотя бы просто чувство,
Что сердце ваше – всё ещё не пусто.
Но кто не любит – заживо мертвец,
Кто не сумел осилить боль измены,
И как артист спускается со сцены,
Посторонился, прошептав: конец…
Или, сдувая мыло пьяной пены,
Цинично рассуждающий отец
Ворчит в пивной с цезурою одышки:
– Ребёнка сделал… отдохнуть не лишне!
Любовь – не только молодой инстинкт —
Всеобщий к жизни приговор природы.
В её огне смягчили нрав народы,
Закон которых был суров и дик.
Любовь – река. Нас омывают воды,
Мы человечней делаемся в них…
Любовью ополоснутое сердце
Жестокостью не может разгореться.
Живите чувством прежде, чем умом,
Ум вывезет, когда делишки плохи,
Когда зарвётся чувство – вмиг уймём
Ещё на полпути, на полувдохе.
Но, умничая сразу, при истоке,
До устья, очевидно, не дойдём,
А растечёмся лужею стоячей,
В конце концов, себя же одурачив.
Проснулись рано. Разбудил мороз.
Край одеяла превращён дыханьем
В аэродром голубеньких стрекоз.
Укрылся с головой… Пленэр? Купанье?
Мария занялась устройством кос,
За полчаса соорудила зданье.
Покуда я валялся на боку,
Андрей уже работал на току.
Умылись во дворе. Потом поели,
Макая золотистые блины
В растопленное масло. Бодрость в теле,
Как самоощущение струны.
Печь дышит так, что окна запотели.
С медовой необклеенной стены
Смеётся в рамке – щурящийся мальчик,
Андрей Григорьев – и никак иначе.
«Андрюша!.. – взгляд перехватила мать. —
Уж был пострел… Растила – натерпелась.
Втемяшится чего – не удержать…
Учился плохо. Верно, не хотелось?
А в озорстве – и выдумка, и смелость,
Какие только можно пожелать.
За образами прятал папироски.
Рос без отца… Ему б ремень отцовский!
А вырос – будто сглазили, притих.
Задумчив стал, друзей оставил, игры…
Неразговорчив, словно еретик,
Засел, сказать верней, залёг за книги,