Её коллега – такого же возраста девица с капризным кукольным личиком, которое при слабом свете казалось сделанным из фарфора, склонилась над одним из игроков – пухлым и щекастым. Кажется, она что-то шептала ему на ушко, а её кавалер недовольно тряс круглой головой.
В углу, на диване, накрывшись одеялом, кто-то спал.
Наше появление застаёт всех врасплох, на какое-то время воцаряется немая сцена почти как в гоголевском «Ревизоре», становится слышно, как тикают настенные ходики.
– Уголовный розыск! Лапки в воздух, граждане бандиты, – сообщает Левон.
И тут же пухляша подбрасывает как катапультой, он одновременно успевает перевернуть стол так, чтобы оказаться за ним, как за укрытием, и разбивает лампочку.
В комнате мгновенно становится темно, словно у негра в известном месте.
Чернота озаряется несколькими вспышками – засевшие бандиты открывают огонь наугад.
Я бросаюсь на пол и начинаю палить в ответ.
Истошный женский крик. Похоже, одну из проституток зацепило. Слава богу, это не моих рук дело, я вообще не стрелял в ту сторону.
Три автоматических пистолета дают нам огневое преимущество. Ещё немного и от запаха пороховой гари становится невозможно дышать.
– Ша! – орёт кто-то. – Прекратите шмалять! Мы сдаёмся!
Мы прекращаем стрелять, снова становится мертвецки тихо.
– Ты кто будешь? – кричит в темноту Лёва.
– Что, соседа бывшего не признал? Я Тигран, – опять тот же голос из чернильной тьмы.
– Теперь признал. Даже не знаю, что матери твоей скажу, когда увижу.
– Нет её больше. Летом умерла.
– Жаль, хорошая женщина была. Не понимаю, в кого такой сынок у неё уродился… А Кабанчик где? Ну-ка отзовись!
– Нет Кабанчика, – сообщает Тигран.
– Вот как. И куда же он делся?
– До вашего появления ушёл. Как чувствовал…
– Вот зараза! – плюётся Лева. – Куда он свалил?
– Он мне не докладывается. По делам каким-то. Так что – не будете шмалять?
– Не будем, сдавайтесь.
Загорается керосиновая лампа, при её свете осматриваем поле боя и наших «пленных». В живых только Тигран и проститутка, которая курила возле занавески. Остальные спят вечным сном. Ну и ещё тот мужик, что стоял на стрёме, и тот, которого я отоварил, врываясь в дом.
Вместе с Петром тщательно осматриваем трупы, копаемся в карманах, снимаем с них верхнюю одежду, обувь, внимательно исследуем находки.
Моё внимание привлекают серёжки в ушах убитой. На вид ничего презентабельного, однако я хоть и не специалист в этой области, но догадываюсь: эта показная скромность на самом деле достигается трудами ювелира экстракласса. Потасканной дамочке такие серёжки не по чину.