– Довёз, родимый.
Потом осмотрелся в поисках какой-нибудь емкости для воды и, не найдя ничего подходящего, вышел на улицу. Колодец отыскался довольно быстро. Старое деревянное ведро на жесткой промерзшей верёвке тоже имелось. Набрав воды, он вернулся в сарай и, достав из кожаной седельной сумки небольшой топорик, занялся разведением костра.
Половина жареной курицы, купленная ещё утром, несколько насквозь промерзших яиц и большая, в целый фунт веса, краюха ржаного хлеба составили ему ужин. Черствый пряник и восхитительно пахнущий липовый чай быстро вернули фельдъегерю хорошее расположение духа и привели в состояние приятной расслабленной неги.
Как-то сами собой мысли вернулись к оставленной в столице мадмуазель Зизи, чьё благоухающее приятным ароматом письмо он до сих пор хранил на груди и с которой ему, конечно же, не суждено быть вместе. Его отец, потомственный дворянин, отставной полковник от артиллерии, а ныне крупный помещик, человек сурового нрава, конечно же, не допустит подобного мезальянса. Покойная матушка уж точно бы не одобрила.
Скорее всего, ему подберут достойную партию из соседских девиц на выдане. Он в общем-то и не против. Елизавета Юрьевна, к примеру очень недурна собой. И приданое, судя по слухам, будет весьма приличное – большое поместье в Кукушкино и душ триста крепостных. А мадмуазель Зизи никуда не денется, да и сколько еще в столице подобных мамзелей…
Вскоре походный котелок закипел, и его содержимого с лихвой хватило чтоб разбавить студеную колодезную воду. Конь пил жадно, погрузив в воду морду выше ноздрей, а потом, издав громкий, почти человеческий вздох, долго фыркал и тряс головой, пытаясь избавиться от попавшей в нос влаги. Денис посмеялся, наблюдая за ним, и пошел подыскивать себе место для ночлега.
Всё ещё пребывая в благодушном настроении, он неторопливо обследовал ближайший дом, но там не оказалось даже лавок, да и царящее внутри запустение производило весьма гнетущее впечатление. Решив найти дом поприличнее, он направился в следующий двор. Полная луна прекрасно освещала путь, и нужды в самодельном факеле пока не было.
Подойдя к покосившемуся забору, Денис замер. Четкие следы пары человеческих ног, словно шрам от сабельного удара, разрезали крохотный дворик и терялись в глубине дома. Они были ясно различимы на идеально ровном белом снегу. Кто-то выходил, а затем вернулся обратно.