Домой Иван вернулся в приподнятом настроении. Дома ждала жена, Алевтина, на пять лет старше него самого. Ему сорок восемь, ей – пятьдесят три. Сына четырнадцатилетнего, Георгия, воспитывали. Жили не сказать чтобы совсем уж душа в душу. По части рукоприкладства Алевтина Ивану фору даст, а уж по склонности к аферам далеко и обгонит! И даже никакими сказками о справедливости свою жажду наживы покрывать не стремилась. Внешностью Алевтина обладала яркой, даже можно сказать – цыганской: чёрные глаза с длинными ресницами, тёмные распущенные вьющиеся волосы не удерживались ни под одной косынкой, тонкие черты лица, смуглая кожа. Одеваться она предпочитала пёстро: носила яркие сарафаны и платья, покрывала плечи цветастыми шалями.
– Я тебе сразу сказала: старая дура долго ломаться не будет! – Алевтина поставила перед мужем тарелку с горячей молодой картошкой, подложила со сковороды котлету и выставила на стол миску с салатом из огурцов, помидоров и зелени. – Поешь и Степанычу позвони, хотя нет… Позвони нотариусу немедленно. Пусть прямо с утра приезжает, а то потом эта сука фортелей каких-нибудь навыкидывает. Давай-давай, – она отобрала у мужа вилку, – позже пожрёшь, сначала дело.
***
Не было ещё и 10 утра, когда на порог Людмилиного дома явился нотариус с подготовленным пакетом документов.
Выглядела хозяйка с утра плохо. Одутловатое иссиня-серое лицо, лоб в испарине, одышка – всё выдавало в ней серьёзное нездоровье. Рукой грудь растирала да постанывала, если не сказать поскуливала.
– Ох, Ванечка, это уже и вы? – спросила она, не поднимаясь из постели. Говорила тяжело, с присвистом, слова не договаривала, не продыхивала.
«Вот-вот дух испустит», – подумалось Ивану, и он махнул Степанычу: не тяни, ещё, не ровен час, окочурится, не подписав!
– Людмила Валерьевна, вам всего-то и надо парочку автографов оставить. Справитесь?
Иван сделал нотариусу страшные глаза: не задавай лишних вопросов! Что значит – справитесь? Обязана!
– А ты, Ванечка, что ж за мошенника ко мне прислал?
– Я не мошенник, – озлобился нотариус, – документы имеются…
– Ты, видать, Люд, совсем мозги пропила, – процедил Иван.
– Видать, и пропила, а ты подливал, – не осталась в долгу Людмила, с трудом выталкивая из себя слова, – и до инфаркта меня, похоже, допоил. Сегодняшний день не переживу, плохо мне, сердце давит. А ты оставайся с этой мыслью, убийца. А дом я ещё два месяца назад продала, новые хозяева мне пожить разрешили, пока сами не въехали.