Я отворачиваюсь к окну, чтобы он не увидел жадного блеска в моих глазах, и спрашиваю небрежно, будто это не имеет значения:
– Куда путь держите?
– Никому не ведомы замыслы генерала, – кивает он. – Но с Новой Испанией покончено. Так или иначе, мы направляемся домой.
На следующий день настало воскресенье.
В монастыре Веракруса брат Кальво говорил мне, что англичане отрицают Всемогущего Бога. Что они еретики, которые бродят по миру, чтобы всюду сеять пагубный яд своего отступничества. Я тогда живо представила, как они рыхлят борозды, разбрасывают семена и поливают их с огромным усердием и заботой.
Но вместо этого теперь вижу, как они отдают должное святому дню. Матросы, поднявшись еще до рассвета, надраили палубы. Стволы пушек в орудийных портах сияют ярче, чем когда были только что отлиты. Англичане украшают свой корабль, взбираясь на верхушки мачт, чтобы закрепить гирлянды флажков с изображениями драконов, которые трепещут, оживая под ветром.
Что еще из сказанного монахами окажется неправдой?
Вскоре на палубе появляются трубачи в желтых и красных плащах, гармонирующих с окраской корабля. За ними джентльмены в своих лучших нарядах: шляпах с перьями и в плащах, несмотря на жару. Матросы в парусиновых бриджах и заляпанных смолой робах. И наконец, двое пленников. До сих пор не связанные и не в оковах.
Клянусь честью, они улыбаются, склонив головы рядом с англичанином: тем самым, кто отдавал команды в ту ночь, когда на нас напали, стоя на палубе, глядя во тьму совиными глазами. На нем шлем с золотым кантом. Руки он держит за спиной, лишь время от времени указывая на что-нибудь, чем с гордостью владеет, или вежливо отступает с дороги, позволяя пройти.
У настила из досок, связывающего оба корабля, маячит красная шапка Диего. Он ждет, чтобы перевести генерала и испанцев на борт.
С пиратского корабля доносится крик: по палубе пробегает мальчик. «Ваше оружие!» – упав на колени перед доном Франсиско и капитаном Антонио, он роняет к ногам испанцев шпаги. Его наряд вызывает у меня любопытство. Красивый костюм: оборки на шее и рукавах, никакой грязной парусины, как у других корабельных мальчишек-юнг. На «Какафуэго» дон Франсиско никогда не обращает на них внимания, разве что толкнет или пнет, если подвернутся на дороге. А тут он берет свою шпагу, согнув колено, и с улыбкой похлопывает мальчика по плечу.