Снаружи каюты находится длинный рулевой рычаг – шест, который, пронизывая все палубы насквозь, спускается к огромному рулю, направляющему корабль. Одинокий рулевой, несущий вахту, кивает мне.
С другой стороны корабля доносится звон колокола, которым отбивают склянки, когда переворачивают песочные часы[12]. Юнга поет:
Мерно сыплется песок, отмеряя жизни срок.
Веру в сердце сохраняй, руки делом занимай.
А потом кричит: «Один поворот до смены вахты!»
Так что скоро все здесь придет в движение: отдыхающие матросы высыплют из трюма на палубу, а те, что сейчас на вахте, повалятся спать. Матрос выходит из-за галереи, опоясывающей ют, поддергивая бриджи. Должно быть, там гальюн. Я протискиваюсь мимо него и едва успеваю добежать до отверстий, пропиленных в досках.
Справив нужду и оправив юбки, я возвращаюсь с галереи и осматриваю корабль. Он мало чем отличается от «Какафуэго»: небольшой город со своей деловой жизнью и промышленностью. Матросы быстро и уверенно взлетают по вантам на мачты над моей головой. Голые по пояс и босые, они карабкаются на реи, чтобы развернуть паруса. На марсе дежурят впередсмотрящие: кажется, их крошечные, будто ненастоящие, фигурки могут рухнуть на палубу, если в море поднимется высокая волна.
Вокруг меня, в самой широкой части корабля и на носовой палубе, юнги драят палубу и чинят канаты. Из люков доносятся вопли и проклятия, скрипы и стоны. Моряки поднимаются по ступенькам, согнувшись под тяжестью бочек с порохом, взваленных на плечи. Шатаясь, они несут их туда, где другие матросы просеивают и сушат порох на солнце. Третьи приносят и сваливают оружие в огромную кучу на носовой палубе, где мальчишки чистят его от соли, портящей металл.
Мерзкое зловоние ударяет мне в нос, когда я натыкаюсь на мужчин, потрошащих рыбу; они работают споро, как торговки на рынке, отбрасывая в одну сторону мясо, а внутренности, кости и головы оставляя на похлебку. Рядом лущат горох и фасоль. Я зажимаю нос и вдруг вижу человека в черном, того самого, похожего на ворону, которого заметила в первый день. Он идет, заложив книгу большим пальцем в том месте, на котором остановился, торопясь миновать источник неприятного запаха. А потом снова открывает и читает на ходу, шевеля губами.
Все кажется нормальным. Чайки, как обычно, парят в воздушных потоках. Волны все так же пенятся барашками. Матросы заняты делом. Бояться нечего.