Не могу сказать, что здесь сухо. Вода проникает во все щели. Деревянные доски под ногами хлюпают от сырости. К счастью, на голову больше не льет. Теперь дождь трещит над нашими головами сухими выстрелами. Я выжимаю воду из волос и одежды.
– Который из них капеллан? – спрашиваю я мальчишку, подглядывающего в щель приоткрытой двери кают-компании.
Он указывает на человека в черном, любителя читать на ходу.
– Этот, с кислой рожей, будто съел лимон.
Впервые с тех пор, как я оказалась на английском корабле, мне хочется засмеяться. Капеллан сидит на жестком стуле в углу, подальше от остальных. С лица его не сходит хмурое выражение, на кого бы он ни посмотрел. Джентльмены, похоже, вызывают в нем в равной мере раздражение и разочарование.
– Ты откуда? – интересуется мальчик. Моего имени он не спрашивает.
– Отовсюду и ниоткуда.
– А я Томас, – представляется он. – Подмастерье плотника.
Я киваю.
– В такой ливень нельзя спать на палубе, – он смотрит на люк.
– А я не могу спать в трюме, – огрызаюсь я.
– Это возможно, – застенчиво кивает он. – Просто держись ко мне поближе.
– И ты сумеешь от них отбиться? – Я многозначительно смотрю на его тонкие руки.
– До сих пор неплохо справлялся.
Верится с трудом, потому что из-под коротких рукавов на запястьях у него выглядывают синяки.
– Пойдем, я покажу укромное место. – Он идет к лестнице, ведущей на ярус ниже.
– Ты же сказал оставаться рядом с капелланом… – беспокоюсь я.
– Успокойся, мы не пойдем далеко.
Макушка мальчишки исчезает в люке. Оглянувшись на дверь кают-компании, я спускаюсь за ним.
– Во-первых, – Томас поднимает вверх бледный палец, – дальше никуда идти не надо. Ночью джентльмены спят наверху, так что оставайся тут, рядом со мной. – Он показывает мне циновку за лестницей, в закутке, подпертом бизань-мачтой и забаррикадированном со всех сторон сломанными реями, которые он натащил сюда, как сорока.
– Во-вторых, – говорит он, дергая за мою промокшую юбку, – избавься от нее. Лучше переделай в бриджи, их невозможно задрать. У меня есть иголка и нитки. А на ночь завязываешь пояс морским узлом.
Я смотрю на него.
– И как, помогает?
Он пожимает плечами.
– Это дает больше времени.
Я тяну его за локоть и разворачиваю лицом к себе.
– Тебя так используют? – Этому ребенку на вид не больше десяти лет. Хотя, судя по запавшим усталым глазам, возможно, он и старше.