Михаил на допросах держался покорно выпавшей ему доли. Ничего не скрывал. Да скрывать было нечего. Сообщников не было. Попал под горячую руку, как многие другие стрельцы. Дознавальщики, после многих допросов это поняли и смягчились к нему.
Загадка русской души – уживаются в ней порой жестокость и христианское сострадание. Чего больше? Часто от должности зависит. Бывают и врождённые склонности.
– Бога да царя нашего чтишь да бабу жалеешь, да чадолюбив – похвально сие. Чай, не супротив царя, Богом данного, злонамеренность держал. Супротив слуг его подлых да бояр коварных. Сами ихний гнёт несём.
Такую крамольную речь повёл тихим голосом дьяк Разбойного Приказа. Решил он по возможности смягчить приговор Нашивошнику. Взвесив все его грехи, милостиво решил не казнить, а повторно направить в ссылку под более строгим присмотром.
Дело тянулось аж до конца ноября – бюрократия на Руси всегда было неповоротлива. Решено было с женой и тремя детьми сослать его в Тобольск. Не в самую дальнюю ссылку – не на Енисей или Лену.
Начальник Тобольского «стола» был новым человеком в Сибирском Приказе. Не втянулся ещё в курс ссыльных дел. Сперва в отношении Нашивошника был дан им такой наказ: «…ехать… нигде не мешкая, и вести ево скована и беречь накрепко, чтоб тот колодник над собою какова дурна не учинил и с дороги, и с стану не ушол…»
Близилась зима, и семью Михаила с другими ссыльными должны были везли в телегах или санях. Постоянный ссыльный Тракт ещё не оформился, не обустроился. До зимы – рукой подать. Нести охрану надлежало стрельцам Ссыльного и Разбойного приказов. И тут разгорелась межведомственная свара. Стрельцы Разбойного приказа возмущались:
– Разбойный Приказ аж на сто годов старшее Сибирскава. Сей нам не указ. Сами следствие чиним да приговор вершим. Поди, не первую партию по этапам водим.
Страсти разгорелись:
– Не окаянные мы фетюки да Богом прокляты! – шумели бывалые в подобных «экспедициях» стрельцы. – К зимовищу во Самару не поспеем. Ссыльных уморим да сами сгинем!
До Волги и сплава до Самары, где обычно зимовали партии ссыльных, добраться до морозов в короткие дни поздней осени не было никакой возможности. Построенная в том году крепость Синбирск – ближайшая от Москвы на Волге – была ещё неспособна принять и отправить дальше ссыльный обоз. Довести «пассажиров» живыми и самим остаться в здравии практически невозможно. После долгих препирательств решили отложить ссылку до весны, после весенней распутицы.