– Пошто ворошитеси? Поди, сбечь удумали? – раздался строгий голос охранника. – Вот ужо я вам!
– Сын мой хворый покоитца. Водой студёной чело мочу. Куды ж сбёгну? При себе не захватишь. Без мя тут вовсе сгинет, – отвечал Степан. – Карауль, оставь сумления!
В другой чувашской деревне пришлось стрелецкой силой принудить дать обозу ночлег. Лишь в татарском селении Нурлаты сговорились. Сказалась близость Казани и усиление русского влияния в этих краях. Оттуда и до Волги недалеко.
К концу дня – на великой русской реке. С западной стороны волжских далей пылал необычно яркий закат. Над водой без устали кричали чайки. Долго сворачивали обоз и продавали по дешёвке лошадей с телегами. Темнело, когда на двух больших дощаниках переправились через Волгу. В сумерках разгрузились и под самую ночь вошли в Казань. Кратчайший путь до этого большого волжского города оказался не самым близким.
В темноте удалось быстро, почти без ужина устроиться в острожке большого каменного Кремля. Неподалёку был главный храм города – тоже каменный Благовещенский собор. Когда переправлялись через Волгу, в последних отсветах заката видели за рекой Казанка на высокой горе женский Зилантов монастырь.
На ночлеге в Казани Авдотья не в первый раз проникла в охранную избу. Дальше всё, как обычно, с главным охранником Федотом. После известных в таких случаях действий, уставшую с дороги Авдотью потянуло в сон. Задремав, она вдруг снова почувствовала на себе жадные мужицкие руки.
– Федот, прости Христа ради! Зело сморило мя со пути долгава. Дозволь почивати до утрева!
– Федот да не тот! Скоро ебутца белки, посему и ведутца мелки! – раздался над ней незнакомый голос, а за ним громкий хохот по охранной избе.
Мы не станем мусолить подробности той ночи с голодными по бабам мужиками. Лишь под утро с самыми первыми казанскими петухами смогла Авдотья добраться почти на карачках до общей ссыльной избы…
На другой день начнётся подготовка к долгому и трудному пути вверх по Каме. Охранную команду сменят на новую. Для старой команды прощальная ночь получилась славной.
В допетровские времена было официально разрешено выпускать преступников для сбора подаяний. Какого-либо «пропитания» арестантам, отправленным в ссылку, с собой почти не выдавалось. Вместо этого им разрешалось питаться за собственный счет или просить милостыню. Сердобольность русского человека общеизвестна, и с подаянием в городах до Урала проблем не было.