Дочитав сообщение, я положила телефон на тумбочку и, взяв планшет, нажатием кнопки опустила жалюзи и выключила телевизор. Затем с головой накрылась одеялом и сжалась в комок. Хоть в моем укрытии и было темно, я смотрела на натянутую поверх матраса простыню без единой складки и думала о холоде, который почувствую, если прикоснусь к половине кровати Дилана.
Что я, черт возьми, наделала?
Три года и один месяц назад
Мы с Аликс стояли у рынка Куинси, держа в руках коробки с наполовину съеденными кусками шоколадного торта. Я спросил о смене, которая началась в полночь, и она поведала об одном из принятых вызовов. Речь шла о пожилой паре, прожившей в браке шестьдесят семь лет. Муж упал с лестницы и, по мнению Аликс, сломал бедро. Рассказывая, она смотрела на свое лакомство, а я неотрывно любовался тем, как она его смакует. Как отправляет вилку в рот. И вынимает изо рта. Невероятно сексуально. Как и она сама. Ей и стараться не приходится. Сексуальность дана ей самой природой. Как и потрясающая внешность.
Красота у Аликс абсолютно естественная, ее даже не нужно подчеркивать косметикой. Которой на ней в тот день почти и не было. Ни помады, ни теней, только немного туши и румян. Она понятия не имеет о том, насколько великолепна. Не сомневаюсь, что, если бы я ей об этом сказал, она бы мне не поверила.
Уверенность Аликс проявляется в одном случае: когда она говорит о работе. О том, как сильно она любит свое дело, можно догадаться по страсти в ее голосе, с которой она описывала, как помогла тому пожилому мужчине. Сначала я вообще не представлял, чем она занимается, зато теперь, проведя с ней больше времени, не вижу ее ни в какой иной роли. Черт, как же хочется к ней прикоснуться!
Я и так держал руки при себе, пока она ела гирос и картофель фри. Но ждать дольше не мог. Едва она проглотила очередной кусочек, я позвал ее по имени:
– Аликс…
Мне нужно поймать на себе ее взгляд, оценить, как она посмотрит на меня, как отреагирует на звук моего голоса. От этого зависит, смогу ли я обнять ее прямо сейчас или придется подождать. Она медленно подняла глаза. Выражение ее лица было застенчивым, но присутствовали все необходимые признаки: томление во взгляде, учащенное дыхание, кончик языка, скользящий по губам – вовсе не для того, чтобы слизнуть глазурь, ведь никакой глазури не осталось.