К счастью, с верхней части улицы, свет ближнего фонаря проникал в зал в открытую половинку ставень и освещал постель жены. А тот, что цедился в щели ставен других окон, ложился золотистыми полосками на пол, устланный бордовым паласом, и хорошо был виден проём дверей. Я уже достаточно привык к темноте и пошёл вполне уверенно. Однако дверца шифоньера, когда проходишь возле него, почему-то всегда отворялась, издавая скрип. И, прежде чем переступить порог зала, я придержал её рукой. Рядом с диван-кроватью стояла колыбель сына. Я осторожно сел на край постели жены, но не спешил будить её, так как она могла испугаться и, не понимая, что происходит, закричать. Я нащупал её горячую нежную руку, и принялся, чтобы не напугать, осторожно её ладонью гладить. И тут с моих губ тихо сорвалось её имя. Видно, почувствовав во сне прикосновение, она перевернулась набок и что-то неясно пробормотала. Я шёпотом позвал её, и назвался сам по имени. Её безмятежный сон мной был нарушен, она пробудилась, не понимая, кто сидит у её изголовья.
– Лара, извини, я не мог не прийти и вот проник к тебе как вор.
– Кто? – переспросила она, точно не веря своим ушам.
– Я, твой муж…
Она растерянно молчала, не находя что ответить. Я вдруг принялся осыпать её лицо поцелуями, кровь прилила к сердцу, и оно часто-часто забилось. И только теперь я окончательно понял, что не могу без неё жить и всё время нравственно мучиться. Я желал её ещё сильней, чем раньше и страстно прижимался к ней, без конца целовал лицо, плечи, маленькую упругую грудь, ощущая всю её. И это сводило меня с ума и ещё больше возбуждало. Лариса даже не пыталась сопротивляться; её тоже охватила страсть; её руки обвили моё тело; её губы искали мои. И скоро между нами произошло то, чего между супругами не могло не произойти. Я оставался с ней часа два, близость нас помирила…
19
Лариса расспрашивала, как я проник в дом и когда я признался, она восхитилась моей смелостью. Потом мы пошли в кухню, она накормила меня, зная, что всякий раз после близости у меня разгорался звериный аппетит. Однако сознавал не без грусти, что она такая же, какой была, то есть за то время, сколько мы находились в разлуке, её взгляды не переменились, а значит, характер её требований не изменится. И она всё так же, как и раньше будет диктовать свои условия…