Брэднер изумленными глазами смотрел на тысячи миров, которые были и в то же время не существовали. Здесь могущественная римская цивилизация гордо господствовала над всем земным шаром, в то время как на другой стороне плоскости могущественная испанская империя отправляла золотые галеоны в обширные порты своих владений.
Карфаген, во всем своем величии, заключил прочный пакт о мире с могущественной империей чернокожих людей с юга, но поблизости не было ни одного никакой расы чернокожих людей. Только один огромный город, живущий в мертвом мире, город под названием Богар, населенный голубоглазыми, крепкокостными детьми викингов.
И внезапно Брэднер понял! Все было так, как он и думал. Освободившись от оков расширяющегося третьего измерения, он бесконечно расширил свой кругозор. Он увидел возможности жизни! Многое, очень многое могло бы случиться с миром, если бы отдельные события, казавшиеся в то время незначительными, не определили ту единственную точку на трехмерном графике, которой жизнь должна была достичь во времена существования Брэднера!
Эти люди-растения, эти ящерицы, эта карфагенская цивилизация – все это могло бы быть! Они были вариантами того уравнения, которое постепенно но, неумолимо эволюционируя, превратилось в жизнь, какой она известна сегодня. В тот же миг Брэднер осознал, что каждая мелочь в прошлом и происходящая сейчас, должна была произойти в будущем, привнесла еще одну неизбежную цифру в уравнение существования. Если бы испанская армада не потерпела поражения, мир достиг бы той цивилизации, которую видел Брэднер. Если бы один крошечный камешек упал в пылающий кратер ныне потухшего вулкана в какой-нибудь смутный, забытый момент истории, вся жизнь, за исключением богарских скандинавов, была бы стерта с лица Земли.
Случай, и только случай, определил, что жизнь должна выбрать одну из этих бесконечных возможностей! И эти фигуры не были фантазиями! Они были реальны – так же реальны, как та, другая жизнь в третьем измерении, которую Брэднер знал раньше. Они существовали на плоской поверхности двумерного состояния почти так же, как Старина Осторожность рассуждал, словно образ человека существует в отражающем стекле зеркала. Это было: оно! Они отражали жизнь такой, какой она могла бы быть, если бы система координат была иной!