напрасно прячет коготки,
мурлыкая, ласкаясь,
кошка,
ну, кто ж не знает, что они
отточены точно бенгальские огни,
в пушистых лапках тлеют
понемножку,
в любой момент –
особенно, когда не ждешь,
способны ярко вспыхнуть и обжечь,
сверкнув покрытием
Рив Гош,
разя наотмашь словно меч,
и тут же возвратиться
в теплую засаду,
как будто ничего и не было,
как будто, так и надо…
стремительно и резко – как торнадо,
после которого на небе
проступают фрески,
их яркость
оценил бы даже Тьеполо…
25.01.18
останутся, как пить дать, несомненно
следы от наводнений этих
дней,
отметкой ординара внутривенной
давление подавится –
испей
из чаши собственных
не просыхающих дождей
всю влагу, набухающую комом,
раздвинувшим границы
берегов,
и город, ставший сразу незнакомым,
как будто к бегству от себя
готов,
его следы рискуют оборваться
подобно венам телефонных
проводов…
27.01.18
раскрашены детали мирозданья,
раскрошен спектр на несметное число
оттенков и тонов:
от белизны возвышенной
до черноты бездонной –
на полотне феерия, парад
изменчивых, переливающихся капель,
свободно формирующих
картину
не только окружающей среды,
но и течений внутренних –
и крови, и сознания,
и снов…
любое предпочтение – улика,
цвет сразу выдаст
с потрохами, с головой,
спасает лишь стихия многоцветья!
30.01.18
Соцзаказ (В. Маяковскому)
маяк зажегся и погас,
его пронзительный циклопий глаз
остался гласом вопиющего,
но не в сплошной пустыне,
цветущий сад,
хоть и подвергся рубке,
но все же его гущу оказалось не под силу
под корень вырубить тому, кто в рубке
крутил штурвал,
забот было по горло – в море правил шквал,
и волны накрывали с головой,
не соблюдая ни приличий,
ни подобий правил,
и все-таки маяк светил, обозначая гавань,
его смотритель, по логике вещей –
товарищ Маяковский
не спал ночами, разжигая ярче пламя,
прислушивался –
якорных цепей не зазвенят ли звенья,
он волны мял словно заправский костоправ,
на соцзаказ фатально променяв талант,
потом запас дыхания, не говоря уже
о вдохновеньи…
31.01.18
каким же образом явление
так органично входит в образ?
Порою времени в обрез,
но, тем не менее, оно
вживается в него словно актер –
мгновенно
в саму его судьбу
вместе с душевным строем
и потоком мыслей вплоть до грез,
до угрызений совести, до откровений
подсознательного бреда,
примеривая на себя даже еще недавно
чужие, более чем странные