Трактир был забит людьми. Они пели, смеялись, травили байки и вели себя, как обычно ведут люди, когда им бесконечно хорошо. От такой простоты да душевности – сердце радуется. Франц и сам считался простачком, и ничуть того не стеснялся. Другое дело, что никому еще не удавалось заставить этого простачка сделать что-то против его воли. Ни уговором, ни хитростью. Но, право, маска была замечательной, и снимать ее Франц не собирался.
Особое внимание принца привлек менестрель. Он пел и играл необычайно хорошо для такого скромного места. Ему бы сейчас на королевском балу выступать да красавиц веселить. И голос мягкий с хрипотцой, как барышни любят. И сам пригожий: чуть заостренные, но правильные черты лица, смешливые карие глаза с хитроватым прищуром, доходящие до плеч светло-русые волосы. Но нет! Развлекает крестьян да ремесленников и строит глазки молоденьким разносчицам. Невольно, Франц прошел вперед и присел за стол к менестрелю.
– Здравствуй, – менестрель отложил лютню и приветливо посмотрел на Франца, будто на старого знакомца.
– Здравствуй, – не растерялся принц. Он чуть склонил голову набок, внимательно всматриваясь в собеседника и пытаясь припомнить, где мог его видеть. Вблизи менестрель действительно казался знакомым.
– Прошлым летом я был на ярмарке в Эрдбурге, – подсказал тот. – Мою лютню разбил обозленный придворный менестрель, утверждая, что на ней черное колдовство, и нормальный человек так играть не может…
– Но ты и не человек вовсе! – Франц расплылся в улыбке. – Рик! Как я сразу тебя не узнал?! И лютня совсем другая. Признавайся, кто разбил мой подарок? Очередной конкурент? Или, может, ревнивый муж одной из тех прелестниц, что толпами ходят за тобой по пятам?
Рик весело рассмеялся, подзывая разносчицу. Франц был так голоден, что заказал всего по чуть-чуть и большую кружку пива в придачу. Рик же ограничился еще одной порцией мальца.
– Лютня та же, Франц, – ответил он на вопрос товарища, когда еда была подана. – Просто… твой подарок был слишком приметным, и я немного над ним поработал. Придал более потрепанный вид. У нас, у менестрелей, знаешь ли, новый инструмент – признак начинающего мастера. Таких на праздники особо не приглашают. Я тут инкогнито, а, как ты справедливо заметил, друг мой, слишком многие нынче знают, что я – не человек.