Далее все было как в рассказе для детей: кошачья парочка гуляла по знакомому двору, сплетаясь хвостиками, заходя за мордочку друг другу. Они попадали в узор листьев из света и тени на шершавом асфальте. И дню этому не было конца, не было конца…, да он никогда и не окончится, кто был счастлив! Мур-мяу!
Вдруг из пятна солнечного света выпорхнула бабочка. Она была… бабочкой, и поэтому порхала с такой невероятной лёгкостью, будто была невесома. Ток, привлечённый её лёгким полётом, внимательно стал следить за ней взглядом и вертел пушистой мордочкой, отвечая на каждый поворот её полёта. «Бабочка, бабочка, почему ты так летаешь?» – громко промурлыкал наш котик. А бабочка только порхала крылышками. «Бабочка, бабочка, куда ты летишь?» – промурлыкал Ток. А она по-прежнему порхала так невесомо, как умеют только бабочки: то в сторону, будто её относит ветром, то в другую, то взмывая вверх, то падая вниз, то приближаясь, то удаляясь, пока не исчезла совсем в потоке солнечного света! Мур-мяу!
ВОТ ВЗЯТЬ БАБУШКУ – добрейшее существо, не ходит, а перекатывается, как тополиный пух. И пить любит из блюдечка, поднося его на своих мягких лапах врастопырку. Только все равно не правильно. Язычком лакать надо – так оно вкуснее.
У людей все не так, как у нас, котов.
А ещё заметил я, что с недавнего времени бабушка стала припадать на правую ногу. В разговорах с домочадцами пальцем показывает на своё колено. Побаливает, знать. Вот легла отдохнуть бабушка, а мне только этого и надо. Я прыг-скок на кровать, и начинаю ходить, мурлыкая, вокруг бабушкиной ноги.
Сворачиваюсь колечком вокруг колена и урчу, потому что чую, приятно ей тепло моего тельца, а раз бабушке хорошо, то и мне хорошо. Так и дремлем с ней, бывало, часок-другой. Бабушка слегка посапывает, я же дышу неслышно, и едва-едва двигается мой животик в белой шёрстке. Во сне Тока окутывало такое чувство, будто лежит он в мягкой-мягкой вате, и вся комната будто наполнена дремотно-нежнейшим молочно-блаженным светом. Мур-мяу!
По обеим сторонам арки стояли почтенные кошки и проверяли билетики. У всех на белой манишке чернели аккуратные галстучки. Они важно брали билетики, надрывали их и, согласно кивая, отдавали проходящим котам. И Ток в поднятой лапке подал свой билетик. Матрона-кошка ему приветливо мяукнула и отдала надорванный билетик. «Какой он был красивый!» – подумалось ему о билетике, – «зато я прошёл, как взрослый!» – и, поигрывая кисточкой хвоста, Ток поднялся по красивой лестнице. На верхней площадке ходили коты, будто чего-то ожидая. «Верно здесь дают что-нибудь вкусненькое» – и он стал оглядываться по сторонам. Неожиданно прозвенел звонок и все на своих четырёх лапах степенно направились в распахнутые двери.