Однако со своими настоящими немногочисленными приятелями он обычно встречался в своего рода клубе, который они основали в таверне «Уорвик» на Мьюзеум-стрит. Там они по вечерам, четыре-пять раз в неделю, устраивали тайные собрания в уютном зале, который снимали специально для этой цели. И хотя это помещение официально не было отдельным кабинетом, посторонние редко туда забредали, а если и забредали, то надолго задерживаться им никто не давал. Завсегдатаями клуба были: главный специалист по историям о призраках Петтис, лысый суетливый человечек маленького роста; Мэнган, журналист; Барнаби, художник, и, конечно, их неоспоримый лидер – профессор Гримо.
Он царствовал. Почти каждый вечер (за исключением суббот и воскресений, в которые он предпочитал работать) Гримо отправлялся в «Уорвик» вместе со Стюартом Миллсом. Он брал бокал с грогом, садился в любимое плетеное кресло перед пылающим очагом и начинал философствовать в своей излюбленной манере, подчиняя себе весь разговор. По словам Миллса, дискуссии эти по большей части были совершенно блестящими, хотя почти никто, кроме Петтиса или, может быть, Барнаби, не был в состоянии серьезно тягаться с профессором. Несмотря на всю свою учтивость, Гримо отличался горячим темпераментом. Как правило, компания довольствовалась тем, что жадно внимала его богатым познаниям в ведовстве и искусстве спиритизма – хитростях, дурачивших легковерных; а также наслаждалась его почти детской любовью к мистификациям и драме, в порыве которой он рассказывал легенды о средневековом колдовстве, под конец неожиданно объясняя все загадки на манер детективной истории. То были увлекательные вечера, атмосфера которых слегка напоминала деревенский трактир, хотя происходило все в укромном уголке Блумсбери, залитой светом газовых фонарей. Да, то были увлекательные вечера – пока в ночь на 6 февраля предвестие грядущего ужаса не ворвалось так же внезапно, как ветер, распахивающий настежь дверь.
Как рассказывает Миллс, в ту ночь дул пронзительный ветер и все предвещало, что вот-вот повалит снег. Кроме него и Гримо, у очага сидели только Петтис, Мэнган и Барнаби. Профессор Гримо, покачивая в такт своим словам зажатой в пальцах сигарой, вещал о вампиризме.
– По правде говоря, меня удивляет ваша позиция, – сказал Петтис. – Сейчас я изучаю только беллетристику, только выдуманные истории о призраках. И все-таки в глубине души я убежден, что они существуют. Однако же вы разбираетесь именно в задокументированных случаях – событиях, которые мы вынуждены называть фактами, если не можем найти им опровержения. И при всем при этом вы не верите ни единому слову из тех книг, которые стали для вас дороже всего. Это как если бы владелец железной дороги сочинил трактат, опровергающий тот факт, что паровые двигатели работают. Или как если бы редактор «Британской энциклопедии» написал предисловие, в котором предупреждал, что ни в одном из ее томов не найти ни одной полностью достоверной статьи.