Однако молоденькая сестра Илена дрожащим голосом спросила:
– Амара?
Зрящая мать тяжело вздохнула. Ее печаль мы почувствовали раньше, чем услышали слова:
– Да, мы потеряли Амару.
Илена закусила губу, согнувшись над столом. Ей было всего семнадцать, и утраты пока еще больно били по ней. Наверняка они больно били по всем. Просто мы научились прикрывать душевные раны другими делами. Штопать их нитями следующего задания.
Я стиснула зубы и постаралась утаить чувство безысходности, пока его не уловили остальные. Никогда и нигде я не находилась под столь пристальным вниманием, как за этим столом, в единстве со всеми сестрами, Зрящей матерью и самой богиней Аседжей.
Но в последние недели эта общность начала меня тяготить. Становилось все труднее загонять вглубь постыдные мысли, которые вообще не должны были появляться в моей голове.
– Зрящая мать, нам что-нибудь известно об их дальнейших замыслах? – спросила Аша.
Мне доставило удовольствие не только услышать, но и почувствовать нотки гнева в ее голосе.
– Думаю, им нужны наши земли, – просто ответила Зрящая мать.
– Обитранцы еще не решались на захват человеческих территорий.
Континент Обитры был родиной вампиров и находился во владении богини-отступницы Ниаксии. Три вампирских королевства: Дом Тени, Дом Ночи и Дом Крови – постоянно воевали между собой, но не нападали на земли людей. По крайней мере, с таким размахом. А сейчас? Это вторжение было продуманным и хорошо подготовленным. В Глее высадилась целая армия.
– Вампиры Дома Крови – самые непредсказуемые из всех, – уточнила Зрящая мать. – Пока невозможно понять причину их действий.
– Они что, обошлись без официального объявления войны? – спросила Аша.
– Да. Король Дома Крови не объявлял нам войну.
– Тогда этот вампир… их командующий… он проявил самоволие?
– Пока неизвестно.
В голосе Зрящей матери звучало бессилие. Она словно признавалась в своей беспомощности. Она, которую было невозможно представить уязвимой! Мне хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этого.
За столом воцарилось долгое молчание.
– А может, все это только во благо, – нарушила тишину Аша.
Она говорила вполголоса, словно рассуждала вслух.
– Пусть уничтожают друг друга. Может, это истощит обе стороны.
Я резко повернулась к ней. Мне было не скрыть вдруг охватившую меня волну негодования. Но я закусила язык, ощутив давний выступающий шрам – память о детском сражении с болью. Сейчас боль помогла мне подавить гнев.