А потом он разрезал грейпфрут пополам и протянул мне ложку, и мы ели грейпфрут ложкой; я смотрела на него, и мне хотелось, чтобы он преодолел мое стеснение, возможно сломал меня, как сломал первый партнер, – сама я тогда не могла преодолеть себя, потому что очень боялась себя саму и за этим страхом видела реальность только частично: видела его вытянутый серый свитер и все те одиночество и неустроенность, которые потом будут снова и снова привлекать меня уже в других мужчинах.
После чая мы зашли в комнату, где жил его уехавший друг-анархист, и я смотрела на него, и хотела протянуть руки к нему, и, конечно, так и не решилась, а он смеялся и смотрел на меня.
Потом мне часто снился этот день: яркое весеннее солнце, и как он помахал мне рукой у метро, и эта кухня и стены цвета лосося, и зеркало в ванной, в которое я посмотрела только один раз, когда мыла руки, и комната, где жил его друг-анархист.
Потом мы вышли из квартиры, на нем было черное пальто, и я шла за ним, как привязанная на веревочке, до помойки, где жили щенки с мамой. Это была среднего размера совсем исхудавшая черная дворняжка, у нее был какой-то по-деревенски обреченный взгляд, и она смотрела вдаль, пока щенки пили ее молоко, и отреагировала только на сосиску, которую он протянул ей поесть. Щенки испугались нас и спрятались в большую расщелину льда. И из расщелины торчал только один маленький, как крысиный, рыжий хвостик.
Демьян наклонился и вытянул из расщелины круглого щенка. Я немного опешила, но боялась показать свою нерешительность. Он посмотрел между задних лап щенка и сказал:
– Это девочка.
Он поцеловал ее в лоб и положил мне на руки. От страха она вся тряслась, была мокрой и тяжелой и отворачивалась, как большой заяц.
И стала рассматривать меня только в его машине. Демьян сказал, что довезет нас до моего дома.
Тогда в машине я заметила, какой у нее умный смышленый взгляд, мы с ней впервые стали рассматривать друг друга. Она смотрела на меня серьезно и опасливо всю дорогу, пока не задремала и не стала теплой.
Мы поехали в ветеринарный магазин рядом с моим домом, мимо клиники, где я посещала психотерапевта. Я отчетливо вспомнила свой первый приступ самоповреждения, и мне стало страшно, что Демьян может увидеть мои руки выше запястий; я снова стала уходить в себя, в свою боль и темноту, отключаться от реальности.