На пороге стояла изумленная девчонка. Лет шестнадцати. В джинсах, черной толстовке и шарфе, намотанном до самого носа. Карман толстовки тяжело оттопыривался. Очки у девушки запотели от горячего дыхания. Волосы топорщились из растрепанного пучка. В руке незнакомка держала маленький предмет, который мгновенно спрятала за спину, прежде чем я успел его рассмотреть.
Она ойкнула и отступила. Но не убежала – уставилась непонимающе. А глазищи огромные и беззащитные, как у теленка.
– Ты тут один?
– Один. Это ты звала только что?
– Ну, я.
– Откуда ты знаешь мое имя? – я слегка опешил.
– Да не твое, с чего ты взял? Или ты вдруг Василиса?
Она внезапно разозлилась.
– Почти. Вася.
Незнакомка хмыкнула. Она выглядела расстроенной. На грани слез.
Я поднялся с пола и обернулся. Комната оказалась подвалом дома, а трубы в кожухах – системой отопления. Стена напротив входа темнела голым бетоном. Никаких дверей.
– Странно. Я даже не помню, как попал сюда.
Девушка настороженно глянула на меня, повела ахматовским носом с легкой горбинкой – принюхивается, что ли? Думает, не пьян ли я.
– Если хочешь… оставайся, – наконец сказала она и развернулась, собираясь уходить.
– О нет, спасибо! Еще одну ночь я здесь не проведу.
Я догнал ее у ворот со двора. Девочка обернулась, спрятала руки в кармане толстовки:
– И что ты собираешься теперь делать?
После слов про ночь в подвале ее голос немного смягчился. Я пригляделся и с удивлением понял: передо мной стоит вчерашняя девочка-курьер. Почему-то открытие радостно поразило меня.
Мы вышли на улицу и теперь вертели головами по сторонам, решая, куда пойти. Логично было расстаться, но что-то не позволяло. Мне – невысказанная благодарность за спасение. Девушке – нечто еще, чего я не мог понять. Она нервно теребила шнурок на толстовке.
– Для начала напишу заявление в полицию. Об удержании против воли в непонятном месте.
Намерение было решительным. Внутри меня зрела обида – детская, давно забытая обида, когда родители оставляли нас с сестрой дома, а сами уходили в гости или театр. Я терпеть не мог закрытых пространств и каких-либо ограничений собственной воли. И уж тем более – сейчас. И совершенно точно – от не пойми кого! Даже в шутку.
Хотя в то, что случившееся продолжало быть розыгрышем, я не верил.
Но распалившийся внутри огонь потух, стоило подумать про оживших кукол. Как я объясню это в полиции?