Утром я разбудила Лазаридиса и Морайтиса раньше рассвета. Они встретили меня с той смесью недовольства и настороженности, которая свойственна учёным, привыкшим к долгим размышлениям, но не к резким поступкам. Однако мои горящие глаза не оставляли им шансов на возражение.
– Мы упустили что-то важное, – заявила я, выкладывая артефакт на стол, словно бросая вызов их скептицизму. – Там есть ещё. И мы должны вернуться в пещеру.
– Ты осознаёшь, как это звучит? – Лазаридис потёр виски, явно сожалея о том, что не отправился на раскопки в другом месте.
– Как решимость, – парировала я, не дрогнув. – Мы близки к чему-то великому. Если мы отступим сейчас, мы никогда не узнаем правды.
Морайтис наблюдал за мной с неожиданным интересом. В его взгляде не было ни насмешки, ни сомнений – только тонкое, почти осязаемое уважение.
– Она права, – сказал он. – Символы на артефакте слишком сложны и не могут быть случайностью. Они соединяют культуры, которых не должно было быть вместе. Это загадка, достойная внимания.
Лазаридис закатил глаза, но сдался:
– Хорошо. Но если мы ничего не найдём, я возвращаюсь к более реальным задачам.
Мы отправились в пещеру при свете фонарей, нагруженные инструментами и надеждами. На этот раз я замечала детали, которые раньше ускользали от взгляда. Символы на стенах больше не были хаотичными: линии, вырезанные в камне, складывались в сложные узоры. Морайтис остановился у одной из стен и провёл пальцами по древним гравировкам.
– Это не просто карта, – сказал он после долгой паузы. – Смотри, линии… это созвездия.
Я пригляделась, и сердце ёкнуло: звёзды действительно складывались в незнакомый небесный рисунок.
– Но почему звёзды здесь? – спросила я, чувствуя, как холодок пробегает по спине.
– В древности астрономия была неотъемлемой частью религии и ритуалов, – объяснил Морайтис. – Люди смотрели на звёзды, чтобы найти ответы или понять свою судьбу.
Я едва слушала. Всё внутри тянуло меня к углублению в стене, которое вчера казалось пустым. Но теперь, под другим углом света, оно выглядело совсем иначе. Я прикоснулась к поверхности, едва заметный холод обжёг кончики пальцев. Проведя по краю, я наткнулась на маленький выступ. Не задумываясь, надавила.
Стена передо мной дрогнула и отъехала, открывая узкий проход. Внутри нас ждал сосуд – древний, с паутиной трещин, но удивительно сохранившийся. Его поверхность покрывали те же символы, что и на артефакте.