Я порылась в сумке, чтобы тоже достать свою, но он накрыл мою руку ладонью. По рукам побежали мурашки, и я резко втянула воздух.
Он отпустил меня.
– Не трать деньги.
Бармен вернула ему карточку с чеком, а еще с салфеткой с ее номером телефона. Я внимательно наблюдала, как Тейт оставил ей тридцать процентов чаевых и скомкал салфетку в руке, когда она отвернулась.
Мы вывалились на улицу. Я обхватила себя руками, но не из-за холода.
Тейт начал ловить такси.
– Я поймаю тебе машину.
Бегло взглянув на телефон, я увидела, что уже половина двенадцатого, и в двадцать два года с куда большей опаской отнеслась к идее прогуляться в полночь по улицам Нью-Йорка, чем в подростком возрасте.
Мы действительно провели вместе пять с половиной часов?
Такси, застрявшее на красном свете, замигало нам, показывая, что сейчас подъедет. Мы одновременно повернулись друг к другу.
– Спасибо, что делаешь это, – он машинально сжал мою руку. Точно так же, как брал ту женщину.
Тейт делал все так бесцеремонно, что я задалась вопросом, способен ли он проявлять хоть какие-то чувства, не связанные с Келланом.
– Конечно. Я бы оставила тебе свой номер на случай, если ты захочешь еще поговорить о Келлане, но, насколько заметила, ты не силен в цифрах, – я имела в виду бариста и бармена с сегодняшнего вечера.
– Остроумно.
Я постучала по виску, не обращая внимания на слабую боль в груди.
– Оружие массового уничтожения.
– Держи это оружие запертым и в безопасности, – он поднял руку и потер большим пальцем мой лоб. В его глазах не отражалось ни одной эмоции. – Прощай, Чарли.
– Прощай, Тейт.
Машина остановилась у обочины. Я села в нее, а Тейт сунул деньги в руку водителю, забрал у него визитку и пообещал перезвонить, чтобы убедиться, что я благополучно добралась домой.
Я достала последний пенни Келлана и покатала его в пальцах, когда Тейт исчез в дверях бара, из которого мы только что вышли.
Зачем он снова туда вошел?
Чтобы договориться с той барменшей, дурочка.
Я не должна ревновать.
Не должна.
Но я ревновала.