К вечеру погрузка закончилась. Тут же на борту возник Гонсалес Морено и, в моем сопровождении, пошел инспектировать работу. Три трюма были загружены под завязку, кроме первого, где предполагалось установить «стропинг». Пшеница, правда, лежала не идеально ровно, и сюрвейер сказал:
– Чиф, у вас трюма загружены не полностью. Это неправильно.
– Да как не полностью. Больше не загрузить.
Тогда он достал карго-план, нарисованный Аркадием, где на втором, третьем и четвертом трюмах было написано слово «Full», то есть «полный», и начал в него тыкать.
– У вас тут написано «фуль», но это не «фуль». Вы же сами написали «фуль». Надо сделать, чтобы было «фуль».
– Вот чучело, – подумал я. И начал объяснять, что больше сыпать нельзя, что, если мы насыплем еще, крышки трюмов могут не закрыться. Что у них есть ребра жесткости, которые мешают.
– Не знаю. Написано «фуль», значит должно быть «фуль», продолжал свое Гонсалес Морено. Так мы препирались минут тридцать. Я от него уже устал. Испанского языка мне уже не хватало на такое общение и хотелось сказать исключительно по-русски все, что я думаю про таких сюрвейеров, про таких Хулио и про таких Морено. Вокруг нас собралась небольшая толпа, которая с интересом прислушивалась к нашему спору. Среди них был старший стивидор, которому уже хотелось ехать домой, но он не мог этого сделать до окончания погрузки, и я попросил его сыпануть еще по паре тонн в каждый трюм. Но только по паре, не больше. А боцману сказал позвать палубную команду и разравнивать верхний слой, чтобы трюма закрылись.
Все это было проделано, трюма насилу закрылись.
– Ну вот, – сказал я – Больше чем есть «фуль», не сделать. Не ехать же с открытыми крышками.
Тут Гонсалес Морено внезапно смилостивился и согласился:
– Ладно. Пускай будет так. Теперь мне нужен «стропинг» в первом трюме. Сам приеду проверять.
После ужина Мастер собрал весь экипаж в столовой команды.
– Осталось последнее. Установить «стропинг». На работу выходят все.
И тут появились недовольные. В основном это были старые мотористы, токарь и третий механик, которые, кстати, составляли судовой профсоюзный комитет. Они начали ворчать про нерабочее время, про почему как всегда именно они, про тяжелую судьбу советского моряка и про недостойную оплату труда.
– Эта работа будет оплачена чеками ВТБ. – сказал Платов. – Я заверяю вас, что лично пойду в ХЭГС (хозрасчетная эксплуатационная группа судов) подписывать документы. Кто не желает участвовать, могут не участвовать, но на оплату они тоже пускай не рассчитывают.