Эта пламенная речь несколько охладила пыл партии недовольных и на работы дружно вышли все. Буфетчица встала на вахту у трапа. Было уже темно, матросы включили прожекторы, и работа закипела. Расстилали брезент, таскали доски с тамбучины в трюм, сколачивали их, крепили найтовами. Через пару часов в первом трюме был установлен настил из досок, на котором можно было танцевать фламенко ну или матросский танец «яблочко». И тут опять появился Гонсалес Морено. Я с гордостью показал ему на наше творение. Сюрвейер спустился в трюм, походил туда-сюда, потопал ножками, как будто хотел станцевать чечетку, вылез и сказал,
– Bueno (Хорошо).
Это была победа! Он даже придираться особо не стал, а вместо этого выдал акт, составленный на красивой бумаге с гербом, что теплоход «Костромалес» погружен в соответствии, что ему можно отправляться в море и что, вообще, все хорошо. Это уже происходило в капитанской каюте. Так он еще и на словах добавил,
– Капитан, у вас хороший экипаж. – При этом он продолжал оставаться серьезным и суровым, как всегда. Довольный Платов достал бутылку водки и протянул ее сюрвейеру.
О, рашн водка! Грасиас! – опять серьезно сказал Хулио Мария, сунул бутылку в портфель и покинул борт судна. За все это время, он так ни разу и не улыбнулся.
– Фу, – сказал Платов. – Если бы не ваш испанский, я уж и не знаю, как бы мы справились.
***
В Антверпене нас поставили к причалу без задержек. Выгрузка должна была начаться на следующий день. Пока шли по Шельде, матросы разобрали доски в первом трюме и опять аккуратно сложили их на тамбучину в два пакета. Несколько человек хотели приобрести автомобили. На судно приехал автодилер на микроавтобусе и отвез желающих в гараж. Больше всех жаждал приобрести машину матрос Вересов. Он давно копил на «мерседес». К тому же, он собирался в отпуск и, видимо, хотел удивить народ. «Мерседес» в то время – большая редкость в Союзе. Я тоже поехал посмотреть, что предлагают. Большой светло-зеленый «мерседес» в продаже имелся и был тут же приобретен. Купили еще несколько подержанных автомобилей. Я приобрел белую «Ладу-Пятерку». Причем расплатился за нее финскими марками, вырученными за водку. Получилось, что автомобиль обошелся мне в тридцать бутылок водки.
Первый автомобиль – это всегда волнующие переживания. Да и не первый тоже. Машины пригнали к причалу, и мы с Аркахой пошли их осматривать. У него в Ленинграде имелась «девятка», и он был уже опытный автомобилист. Кулик походил вокруг моего приобретения, сел за руль, зачем-то нажал на клаксон и завел двигатель. Двигатель завелся сразу. Потом Аркадий долго смотрел под капот и, наконец вынес окончательный вердикт,