Насколько я понял, в отпусках он не только отдыхал, но еще и фарцевал у «Альбатроса», валютного магазина для моряков, где торговля шла на чеки ВТБ. Высокого роста, плотного телосложения, с аккуратным пивным животиком, Гришка еще и носил усы, которые топорщились во все стороны. Гришкины усы отражали настроение хозяина. В боевом настроении он их закручивал вверх, а когда случался облом или, когда волновался, он их периодически приглаживал рукой вниз. Операции в сфере купли-продажи были его любимым детищем, но, кроме этого, его радовали и другие мирские наслаждения. Гришка любил выпить и любил женщин. Причем именно в такой последовательности: торговые операции – выпивка – женщины. За Катериной он начал ухаживать сразу, причем у всех на виду, никого не стесняясь. Это выглядело так:
– Катюша, приходи сегодня ко мне после вахты. Посидим, выпьем, я тебе подарю пару банок осетрины. – говорил Гришка, обнимая Катерину за осиную талию. Катька носила черную кожаную мини-юбку и кофту оверсайз с широкими черно-зелеными полосами, купленную в «Альбатросе», и выглядела очень привлекательно.
– Гришка, отстань! Во-первых, ты женат. – заводила Катька свою извечную песню – А, во-вторых, я за эту осетрину сама в состоянии заплатить.
– Катенька, ну приходи просто так. Я тебя не разочарую.
– Иди ты в баню! – говорила Катерина и снимала наглую Гришкину руку с талии.
Тогда Гришка начинал рукой приглаживать разлетевшиеся во все стороны усы и становился похож на обиженного мальчишку. Все это вызывало откровенный смех всех присутствующих.
Тем временем наш пароход неумолимо двигался в направлении Италии. В общей обстановке на судне я начал замечать некоторую напряженность. Со мной как-то фамильярно начал общаться третий механик, который работал на пароходе давно и был председателем судового профсоюзного комитета, а вслед за ним и другие члены судового комитета, состоявшего в основном из членов машинной команды. Нет, ничего конкретного не происходило, но в воздухе витало нечто непонятное и враждебное. Первый пока никак себя не проявлял. На мостик, как они это любили делать, не являлся, никаких мероприятий типа партсобраний или политинформаций не проводил. Сидел тихо, как мышка и общался только с третьим механиком.
Мы с Мастером, конечно, все это обсуждали. Платов любил приходить ко мне на вахту с 16:00 до 20:00. Он разваливался в капитанском кресле и заводил какую-нибудь беседу или рассказывал что-то из своего опыта. Он раньше работал на «Магнитогорске», новом специализированном судне типа «ро-ро» (судно с горизонтальным способом погрузки для перевозки накатной техники), с известным капитаном Евстратовым, который явно оказал на него сильное влияние. В основном это были такие штампы типа «как надо становиться на якорь», или «как надо выстраивать отношения с первым помощником капитана», и тому подобна хрень. Мне подобные наставления казались весьма сомнительными, но сам Платов верил в это безоговорочно. И, конечно, мы говорили о политике. В то время только ленивый не говорил о политике. Первый Съезд народных депутатов СССР смотрела вся страна в режиме on-line как остросюжетный детектив. Это был глоток свежего воздуха. Неожиданно с экрана пошло что-то искреннее, еще наряду с официозом, но уже откровенное и долгожданное. Вот мы с Платовым и обсуждали пути развития страны и наше место во всем этом. А заодно и наши производственные вопросы. Меня тогда избрали секретарем судовой парторганизации по принципу «молодой старпом, пускай отдувается». И Платов как-то спросил: