Снимок отправился в карман моего жилета, а я продолжил путь в библиотеку.
Этот уголок дома всегда был моим убежищем. Когда-то библиотека была гордостью моего семейства, хранилищем знаний, которые мы собирали веками. Витражный потолок, переливающийся мягкими оттенками алого, синего и золотого, наполнял пространство рассеянным светом днем. Вечером, когда солнечные лучи уступали место ночи, загорался мягкий свет настенных ламп с резными бронзовыми абажурами.
Книжные шкафы стояли полукругом, их ряды тянулись ввысь, скрываясь почти под самым потолком. За столетия книг становилось так много, что мы достроили дополнительный этаж, обрамленный коваными перилами. Посредине библиотеки, на мягком ковре, стояло старинное кресло, обтянутое красным бархатом. Оно всегда было повернуто лицом к камину, в котором вот уже 50 лет не разжигали огонь.
Над камином висел портрет. Мой портрет. Молодой мужчина с высокими скулами, строгими чертами лица и ледяным взглядом, который, казалось, следил за каждым, кто входил в это помещение.
Я прошелся вдоль шкафов, выбирая книги, одну за другой. Все, что могло хоть косвенно намекать на разгадку символов, вырезанных на телах девушек, попадало в мою руку: трактаты по магическим рунам, исследования культур разных народов, дневники и заметки древних путешественников. Порой с полок летела пыль, но это лишь добавляло месту ощущение древности и веса истории.
Набрав целую стопку книг, я вернулся к креслу. Разложил тома на мягком ковре рядом с бокалом. Усевшись, я взял бокал в левую руку и сделал глоток, стараясь сосредоточиться, но что-то мешало.
Это чувство было странным, новым. Истории Ленор было недостаточно. Я хотел большего: продолжения, деталей, ответов на вопросы, которые роились в голове.
Я медленно достал из кармана фотографию Сары, глядя на нее так, будто мог увидеть больше, чем видно на первый взгляд. Затем закрыл глаза.
Где ты, Сара? Какова правда, которая скрывается за этими рунами?
Комната замерла, воздух стал густым, почти осязаемым. В голове начали мелькать образы, размытые и неясные, как далекие тени. Я сосредоточился, чувствуя, как внутренний голод к истине заставляет меня копать глубже. Ответы близко. Я это знал.
За обеденным столом повисла тягучая, невыносимая тишина. Воздух казался настолько густым, что его можно было резать ножом, но никто не решался даже вздохнуть, чтобы не потревожить напряжение, которое, казалось, вот-вот взорвется. Мужчина во главе стола, высокий, широкоплечий, с суровым выражением лица, нервно постукивал пальцами по холодной каменной столешнице. Его взгляд – тяжелый, обвиняющий – был устремлен на одну из дочерей. Сара сидела напротив, сутулясь, словно пытаясь спрятаться в себе, ее лицо отливало бледностью, а пальцы нервно крутили вилку.