Опустошив стакан, со стуком поставил его на стойку. Продолжал сжимать толстое стекло и смотреть в никуда, начиная копаться в мыслях, как в коробках со всяким барахлом после переезда. Столько информации, а разложить по полочкам попросту не удавалось. Это раздражало. Из-за усталости я потерял возможность доставать нужную книгу в своей памяти и открывать её на нужной странице. Сейчас чернила на каждой из них были размазаны до такой степени, что слова оказывались сплошными неразличимыми пятнами. Стоило поспать, успокоиться, оставить дурацкие поиски. Опуститься на кровать и просто вздремнуть. Дать себе отдохнуть и восстановиться. С этой мыслью я помыл стакан, поставил его на сушку и направился в комнату, где вскоре провалился в сон.
Мальчик посмотрел на мужчину, вошедшего в его комнату. Он стоял с убранными назад руками, в рубашке угольного цвета и брюках. Чуть наклонив голову, впивался в Лиама взглядом, словно таким образом мог вытянуть все его тайны. Одну ему уже, скорее всего, сообщил другой: тот, что всегда ходил в простых футболках и джинсах, сильно отличаясь от Томаса по стилю, русые волосы он всегда аккуратно укладывал на одну сторону, щетина никогда не запускалась до безобразного вида. Хотя Лиам и Бейкера не видел с неопрятной запущенной бородкой. Мужчина предпочитал обходиться без неё.
– Фил сообщил мне, что ты читал конверт.
Фил. Его звали Фил.
– Почему ты читал письмо?
Лиам молчал. Голос Бейкера звучал ровно, уверенно и строго несмотря на то, что в нём присутствовало немного мягкости для общения с ребёнком. Вопрос заставил задуматься. Мальчишка виновато прикусил губу. Убрал руки за спину, заламывая пальцы. Мужчина подошёл к нему, и в нос ударил запах полыни. Томас присел на корточки, заглядывая в глаза стыдящегося малыша.
– Я никому не скажу, – пробурчал он, продолжая смотреть в пол.
– О чём?
– О цифрах.
– Каких цифрах?
– Цифрах в письме.
Брови Бейкера взметнулись вверх. Он с интересом наклонил голову.
– Цифры… И что там были за цифры? Хочешь сказать, ты их помнишь?
Дитя кивнул, поджимая губы. Томас скептично посмотрел на него, достал лист и ручку, протянул ему и попросил записать. Всё это время он молчал, было слышно лишь шебуршание, небрежно выводящихся на бумаге чернил. Затем он позвал Фила. Попросил принести ему конверт. Достав письмо и сравнив с записями, мужчина не мог выразить словами возникшее у него удивление. Или же это был шок, или восторг, тогда малыш так и не смог понять, что это было.