– Чёрт…. – Прохрипел Ровконюк. Он всё понял. Какого рожна он вытянул в расстрельную этого….
– Копылов, Копыло-ов…. – Жарко зашептал капитан, тормоша плечо бойца. Он позабыл имя подчиненного, но торопился донести главную мысль. – Надо, брат, надо…. Иначе, и тебя и меня, всех нас….
– В чём дело? – Раздался, справа за спиной, голос особиста. – Малахольный что ли?
Командир виновато улыбнулся, оборачиваясь.
– Да что там…. Контуженный он. В приходе каком-то непонятном летает. Как бы в сумраке, что ли….
– Тогда какого … ставишь под исполнение пришибленных?!
– Виноват, заменю. Копылов! Два шага вперёд….
– Стоять, Копылов! – Особист въедливо вгляделся лицо солдата. – Контуженный, говоришь?
Лицо Копылова было сухой глиняной маской. Потресканные и покусанные в кровь губы, выдающиеся юношеские скулы, пацан ещё…. Однако, глаз червив, опасный глаз…. И не похоже, что умом тронулся….
– Рядовой Копылов! – Резанул резким голосом особист.
– Я!
– Ружьё с пле-э-ча!
Копыловская рука сдёрнула винтовку Мосина и опустила прикладом к сапогам.
– Ружьё па-ад-нять!
Правая рука рядового заученно согнулась в локте, но и только. Выработанной техники вскидывания винтовки не произошло. Локоть разогнулся, и приклад шлёпнул оземь.
– Шта-а?! – Заревел, багровея старлей. – Саботаж?! Неподчинение?! Копылов, ё.. твою …ть! Ты у меня, сучонок, там встанешь!
Палец «особого» ткнулся в, стоящего в зоне выстрела, смертника.
– Ты слышал, контра?! Ты там стоять скоро будешь. Ружьё, говорю, подня-ал!!!
Копылов не шелохнулся.
Особист вырвал из кобуры пистолет.
– На «три» буравлю тебе лоб! Раз….
Тишина неестественно оглушала. Лишь в вышине вороны изредка покаркивали.
– Два-а!
– Гришка…. Не дури! Мне всё один конец…. – Донеслось со стороны Званова.
– Молча-ать!!! – Взъярился белесый особист. – Два с половиной….
На «два с половиной» Копылов приподнял ружьё и в напряженно-тягучей тишине повесил винтовку на плечо. Затем также без эмоций схватил вооруженную кисть особиста и припечатал стволом себе в лоб. Долго не отпускал, пока тот не вырвал оружие силой. Всё произошло настолько быстро, что растерявшийся «старлей» от чересчур усердного рывка назад чуть не запрокинулся наземь. Подогнулся в присядь, в раскоряк, но не упал. Выпрямился в скользкой траве, встал как «ванька-встанька», ошалело вращая глазами. Указательный палец тщетно давил курок.