– Хочу спаааааать, – шептал с трудом, не понимая, что так подкосило. Стресс, настойка, то ли ведьмы, будто вмиг я лишился всех сил.
– Постой, проветрю, – отошел он.
– Эй, Тихон, запиши на мое имя. До завтра, – прикрикнул худощавый старичок и вышел. Я только почувствовал запах запредельного перегара.
– Добро… – эхом донесся голос из подсобки, – тетрадка на столе, запиши сам, – но мужика след простыл. Я лишь интуитивно кинул взор на стопку тетрадей, стоявших рядом с бутылкой от настойки… Орнамент на черной обложке самой верхней расплывался, вместе с белыми буквами на темных листах, составляющими слово: «рёзы» только смог вычитать, мужичок убрал ее в сторону, ища тетрадь долговую.
Я попытался подняться, но ноги словно ватные. Тут же опустился на стул. Молчаливые посетители, сидевшие справа и слева от меня, также разошлись. Я скрестил запястья на столе и уткнулся в них головой, которая шла кругом. Заметил, что некто присел на табурет рядом.
– Тихоооон, – протянул мужчина средних лет, от которого несло керосином. – Тебе тут посетитель принес сирень, а не прочистить ли нам ему мозги и подлатать косточки? Былое вспоминать не хочется. Помнишь, кто еще сирень приносил?
– Не тронь гостя, – послышался спасительный возглас Тихона. – Принял на грудь почти пол-литра настойки той. С рассветом уйдет. Да и с тем вряд ли связан.
– Специально опоил?
– Сам напросился, а то вискУ, да вискУ подавайте. Пусть вкусит настоящий вкус горькой судьбы. Сейчас отоспится, а утром пусть отчаливает с наших дорог.
«Настойки той», «горькой судьбы вкус» доносилось в голове. Только и почувствовал, как меня подхватили за подмышки и поволокли в темную подсобку. Словно мешок закинули на скрипящую кушетку. Я в полудреме не мог даже сопротивляться. Только бормотал под нос, все, что диктовал опьяневший мозг… Смутно видно, как над головой болтались подвешенные на крюки копчености.
– Алисаааа, прости, Алисааааа, – шептал из последних сил.
Тишина минут десять.
– Вот оно принесло же нечистую. Не зря же говорят, за ночь история пишется. В ночь ведьм и гостя принесло, – послышался тоненький женский голосок. И тут же отдалился, дверь захлопнулась, лишив помещение единственного источника пожухлого света.
Похолодало. Скрутился, обняв плечи руками. Дрожь пронзила тело. Зубы застучали, знобило так, что кушетка тряслась.